Роман Хачика Даштенц «Зов пахарей» и курды
Лятиф Маммад
Курдянки Битлиса

Роман «Зов пахарей» Хачика Даштенца — замечательная и доступная по форме фольклорно-сказительная проза, повествующая о трагических событиях начала ХХ века, когда 1,5 миллиона армян были турецким режимом подвергнуты чудовищному избиению, сотни тысяч погибли, больше миллиона людей стали скитальцами, оставив своих тысячелетиями насиженных родных мест. Этот роман по сути «Книга—ностальгия», исповедь и крик отчаявшиеся одинокой души, в одночасье потерявшей свою суть и естества: милые по сердцу с детства родные просторы, ущелья, родники, скалы и горы, реки, близкие и сородичи, односельчане, друзья детства… И… страшная пустота, где блуждают души погибших в поисках живых, по которым так же беззвучно звонят колокола давно разрушенных церквей и монастырей…
Роман не оставляет равнодушной своего читателя… То, что в ней повествуется, до боли знакомо и будет принято близко к сердцу миллионами людей на свете и не оставит их без сочувствия: кем бы и какой национальности они не были бы. Этот роман изначально был обречен на успех по той причине, что миллионы людей в разных регионах в той или иной степени прошли и проходят через того, что пережил армянский народ (в начале и конце XX века — второй раз из Азербайджана и Грузии): евреи, курды: из Армении и Азербайджана в 1937 и 1944 гг. были высланы в Казахстан и Республики Средней Азии; после 1988 г. из Армении, после 1991 г. из зоны оккупированного вооруженными силами Армении Красного Курдистана в Азербайджане; этот процесс продолжается и в самом Курдистане), азербайджанцы (из Армении в начале и конце ХХ века), греки, немцы, поляки, чехи, грузины, абхазы, русские (СНГ, Чечня), боснийцы, сербы, хорваты, народность тутси, даже и те турки после начала распада Османской империи во второй половине XIX и XX вв. И этот трагический список народов можно продолжит
В романе очень много повествований и о курдах. Хотя и поверхностно, но отдельные зарисовки дают и общее предоставление, порой и не совсем, о непростых взаимоотношениях двух тысячелетиями соседствующих армян и курдов.
Примечательно, что предисловие к русскому изданию написал доктор филологических наук Сурен Агабабян и русскоязычный читатель вправе был ожидать от квалифицированного и авторитетного специалиста в области языка, переводчиков и издателей романа комментарии и разъяснения к тем или иным словам и понятиям, не ясным многим русскоязычным читателям. С учетом того, что большинство русскоязычных читателей не знают языки, незнакомы местными обычаями и традициями, эти переводы и комментарии были бы к месту. На свете сказанного, еще больше удивляет и не понятна позиция переводчиков, которые не утруждали себя указать на те погрешности автора, который без всякого на то оснований элементы курдской духовной культуры выдает за армянское.
События разворачиваются в Сасуне, расположенный юго-западнее озера Ван в горах Тавра и издавна славился прекрасными пастбищами, на которых выпасали большие стада овец. Сасун — географическое понятие и состоял из четырех волостей (округов): Шатаха, Тавлорика (Псана), Хульпа и Хияна и входил в состав Мушской области. В этих волостях общее число армянских сел и отсельков (мазра) было 102[1] (из них в Хиан и Хульпе — 42 деревни)[2], и близлежащих к ним районах — в основном в Муше. К началу описываемых событий — 1984 г. (первое Сасунское восстание) в Сасуне проживало 8369 армян[3]., а по армянским источникам — 12 тысяч[4]. В Сасуне армянские деревни были вперемежку с курдскими и оседлые курды вместе с кочевыми курдами составляли подавляющее большинство населения и были фактическими властелинами региона, на что указывал, наряду с Х. Даштенц, также офицер русской армии, армянин по национальности, полковник Я. Д. Лазарев. В указанном регионе основными курдскими племенами были Гасанан, Хутцы, Джебран, Гайдаран, Ханиан, Хульп, Бехейран (Хейдаран), Задиан, Балекан, Бшери, Сусани[5] (Сасун – от этнонима этого племени), Зилан, Сипки и др.
В романе центр Сасуна — большое армянское селении с курдским названием Гели (Гелие Гузан).
В романе сасунцы — горцы, затянутые широкими шерстяными поясами, древние жители Сасуна. «Арабы, чтобы отличить сасунских армян от прочих, называли их сусани». У сасунцев все имена с курдским изафетом «е» (Мос-е Имо и др. Они отличаются от армян своей одеждой, близкой курдской, поют курдские песни и танцуют курдские национальные танцы, в обращениях к подросткам по-курдски ласково произносят Lao (сыночек)[6], при счете, как и курды, пользуются не известной армянам двадцатиричной системой исчисления. По этому поводу В. Никтин со ссылкой на Вильчевского писал, что «двадцатиричная система исчисления также, по-видимому, оставила следы в курдском языке, что подтверждается Вильчевским в его исследовании, посвя­щенном этому вопросу»[7]. Курды эту систему подсчета применяют до сих пор.
Даже «Находясь на чужбине, сасунцы отплясывают курдские национальные танцы «Грани»[8] и «Ярхуштак» и поют «знаменитую» «Беривани»[9] (Фетара[10] Манук), которых автор и переводчики выдают за «армянское».
Среди сасунцев также существует курдский обычай, «если виновный явится к лицу, имеющему право на мщение, одетый в саван и с приставленным к горлу клинком сабли, отдавая себя тем самым на его милость, полюбовное соглашение не может быть отклонено»[11].
У сасунских горцев, в отличие от остальных армян, главное национальное блюдо «Самир — пшено, похожее на желтое просо; его молотят и варят на сыворотке» (Автор). Самир — у курдов называется «Савар» и также национальное курдское блюдо. На дальние походы сасунцы также с собой берут поджаренной просяной муки («К мешку был прилажен маленький мешочек, а в нем — притершая поджаренной просяной муки и кусочки сухой пахты — обед на худой день»). Эта была характерный «сухпаек» курдов во время дальних поездок и боевых походов (войн) и называется «gaut» (прожаривали пшено, ячмень, просо и мололи через destar — ручной мельницы). Сасунцы разрешали земельные споры о меже непременно посредством — «чвана» (от курдского çêw и суффикса an – деревянный колышек; çêwîn – из дерева, деревянный).
В Сасуне есть гора, называется Андок. Из-под этой горы бьет обильный ключ. Сасунцы верят, что в этом ключе живут огненные кони. Сасунцы верят в этот ключ больше, чем в самого бога. Они утверждают, что из этого ключа вышел Куркик Джалали[12], конь Давида Сасунского.
Живущие в носящем курдское названии главном селении Сасуна Гели («Ущелье») (Гели гюзан, где с курдского geli – ущелье, guz — орех (ореховое дерево), an – иранокурдский суффикс, то есть «Ореховое Ущелье») многие ее жители в лице Мосе Имо, как и другие саунцы, «кроме сасунского своего наречия, никакого другого языка не знал» и окружающие армяне не понимали их. «Андраник по-курдски говорил плохо»… «который пришел в Сасун из другой провинции, с трудом понимал наречие горцев. Особенно непонятно было ему, когда говорил староста Хлохинга. Как только он раскрывал рот, Шапинанд делал знак Геворгу Чаушу[13] — переводи, мол». Сасунцы больше всего себя в этническом плане осознают «христанами»: Мосе Имо, жител Сасуна, английскому королю письмо от имени своих земляков протягивает со словами «Мы народ христианский».
В романе Хутцы — «армяне», хотя речь идет о курдском племни Хут-Брнашен и господствующем курдском роде «Сами седел» (Heft zin) во главе с Мирзабеком. Полковник Лазарев Я. Д, современник описываемых в романе событий, среди перечисляемых в регионе курдских племен — Гасанан, Джебран, Сипки и Гайдаран указывает и Хутцев как курдское племя.[14]. Именно эта курдская племя Хут (Хоти — правильное курдское название этого племени, Араб. Шамилов. Дорога к счастью. Роман. М., 1965) во главе с курдским племенным вождем Овнане Хути в 851 г. выступила против вымогательства и насилия халифского наместника Юсуфа ибн Мухаммеда в области Сасун и наголову разбило арабское войско, освободило взятых им пленников, заняло город Муш и казнило захваченного там тирана Юсуфа ибн Мухаммеда. Это событие легло и в основу дошедшего до нас народного эпоса «Давид Сасунский, которую армяне также приписывают себе. Овнан — курдское собственное мужское имя. И по сей день среди курдов распространены мужские имена Olw(v)an (Naven Kurdi.S.345. Germani,1992).
После этого, арабы снарядили карательный отряд против восставших. Только этим можно объяснит, что часть племени Хоти вынуждена была покинуть свое место обитания. Ибо, по сведениям средневековых арабских источников в Х веке племя ал-Хатийа обитала в области Шахризур (Абу Дулафа), а в XII веке — в области Эрбил (Аршак Поладян. Курды в VII-X веках (по арабским источникам). С. 79. Ереван, 1987.). В годы правления Мерванидов (931-1096, правили в Амеде (Диярбакыр), Битлисе, Сиирте, Джезире Ботан, Малазгерте, Хлате (Ахлат) и в Эргише) племя Хоти вернулась в места своего обитания.
Видимо, до конца XIX века среди части курдов свохранились элементы зороастризма и в связи с ней культ огня: «Семья деда Хонка в Тахвдзоре происходила от знаменитого рода хутца Ована. Перед этим домом, согласно преданию, захоронена соха пахаря Ована, и каждый год, перед тем как отправиться на весеннюю пахоту, землепашцы приходят к этому дому в знак уважения к памяти хлебороба Ована.
Об очаге этого дома рассказывали чудеса. Говорили, будто впервые огонь в этом доме разжег сам пахарь Ован, высек его своим кремнем и поднес к очагу. И с того самого дня огонь этого дома считается священным и почитаем не только тахвдзорцами, но и жителями окрестных деревень, армянами и курдами.
Возле очага всегда сидит самый престарелай член семьи — следит, чтобы огонь в нем никогда не гас. Если огонь слабеет и вот-вот должен сойти на нет, страж огня спешит в лес за хворостом или же, притащив громадную, долго тлеющую корягу, бросает ее в очаг. На протяжении тысячи лет сменяли друг друга мужчины и женщины — до глубокой старости стерегли они огонь, некогда зажженный землепашцем Ованом. Ныне за стража здесь был дед Хонка, белый как лунь, и борода белая-белая.
У хутцев было принято раз в году обновлять огонь в очаге. Происходило это всегда 14 февраля. В этот день каждая семья разжигала перед своим домом или на кровле праздничный костер — назывался он «тэрындэз», — и, взяв из него несколько горящих головешек, люди заменяли ими старые головешки в очаге.
Мужчины из дома деда Хонка первые разжигали костер «тэрындэз» перед своим домом. Это был сигнал — следом разжигали свои костры все остальные жители села. Первым через огонь в костре прыгал сам дед Хонка, потом сын его ткач Акоп, потом внуки Симон, Давид и Мушег. К вечеру по всему селу ярко пылали костры. Когда огонь затихал, сын и внуки деда Хонка, выхватывая из костра горящие головешки, кидали их на свои поля, приговаривая: «Слава верхнему полю, да уродится в нем много хлеба!» Или же: «Слава просяному полю, да пребудут в нем колосья большие-пребольшие!» Под конец прямо с кровли кидали последнюю головню в заснеженную стену своего хлева — чтобы их упряжный был сильным, чтобы коровы обильное молоко давали».
Село находилось у подножья горы Маратук и ежегодно в определенное время на горе Маратук проводилась обряд жертвоприношения, во время которой жители Сасуна давали обет. Сасунцы, уповая на Бога, всегда обращался к горе Маратук, «словно бы набираясь у нее силы и как заклинание, восклицают: «Йя, Маратук!» («Санасар, мальчик из Сасуна. Перед тем как ответить урок, он всегда обращался к горе Марута’, словно бы набираясь у нее силы. «Йя, Маратук!» — говорил он, как заклинание, и только после этого шел отвечать урок) (Сравните с курдским «Йя, Худэ!» — «О, Боже!»). Сирийский историк XII века Бар-Эбрей упоминает епископа Малазгирта Марута, который распространял христианство среди «персов». Аркадий Флавий (377-408, сын Флавия Феодосия I Великого, 347-395), с 383 г. был провозглашен августом и соправителем отца. После смерти отца и окончательного раздела империи Аркадий в 395 г. получил восточную половину государства и стал первым императором Восточной Римской империей
Аркадий в своем предсмертном завещании, чтобы обезопасить своего малолетнего сына от дворцовых интриг, иранского царя Йездигерд I (399-421, сын Шапура III из династии Сасанидов) сделал куратором своего сына. Йездигерд, когда принял завещание, то с радостью присматривал за Феодосием (сын Аркадия и Евдокии Феодосий II (401-450, Август с 402 г.), восточно-римский император). Он послал к нему наставника (merbina) и написал всему синклиту, что если они введут юношу в заблуждение, то беспощадная война будет им от него. По этой причине распространилось христианство среди персов, когда обосновался среди них Марута, епископ Майферката…»[15]. Возможно, название горы Марута (Маратук) имеет непосредственное отношение к епископу Марута, который распространял христианство среди населяющих данный регион огнепоклонников. Традиция курдов и армян (христиан) ежегодно в определенное время на горе Маратук проводить обряд жертвоприношения, во время которой жители Сасуна давали обет, видимо, и связана с принятием христианства при посредничестве епископа Марута на данной горе. Обращает внимание и то, как курды (курдская княжна Джамиля называет Марута) и армяне (Маратук) по разному называют эту гору с церковью Богородицы. Но, более верна курдское название горы (Марута), если она имеет непосредственное отношение к епископу Малазгирта Марута, распространителя христианстве среди местных курдов. В христианстве привести в жертву животных считается величайшим грехом и также за это греческая православная церковь армян считает за еретиков. Часть курдов хотя и приняли христианство, но обряд жертвоприношения в их среде насколько укоренилось, что они не могли отказаться от своих тысячелетних традиций и культовых обрядов даже в угоду христианским ценностям. Именно эти абсорбированные армянами курды-христиане и поддерживают в армянской среде обряд жертвоприношения.
Главные герои романа — руководители армянского движения носят курдские имена Арабо, у которого конь с курдским именем Тилибоз («Сераножка»»), Сероб[16], с прозвищем («Махлуто» — от курдского maqul – «спокойный, сдержанный, мирный», Смбат Бороян) и называют себя «Фидаи» – от ирано-курдского feda и означает «жертва». Fe–dain («Борец, жертвующей собою за идею»). В курдском селении Коп племени Шеко толпа поют на курдском языке сложенную в честь армян-фидаи песню, а айсор дарит Андранику конь, носящее тюркское название Аслан («Лев»).
Даже поверхностный анализ упомянутых в романе топоним и этнических названий местностей в большинстве своем указывает на их ирано-курдские корни.
В романе фактически абсолютное большинство всех мужских и женских персонажей носят ирано-курдские имена. Даже герой романа переспрашивает об этнической принадлежности одной из персонажей: «человека по имени Джндо (от курдског «Красавец», «Ладный», «Статный» — как у греков Аполлон)[17] из села Артонк, — предупредил меня Геворг Чауш. — Курд? — спросил я. — Армянин, но на голове колоз будет». Женские имена: Гюлизар («Златоцветок»). Финджо — сокращенное от Fincan (букв. «Фарфоровая чашечка») и означает «Изящная». Фидо — сокр. от Fidan (букв. «Саженка»). Рехан (Rihan — «Базилика»). Шушан (от шуш — Чистая, Прозрачная), Сосе (Soz – горячий, пламенный; Soze – «Легкий ветерок»; Sosen — «Лилия»), Шакро («Сахарная»); Зулум («тиран», «угнетение») — в данном контексте не имя, а кличка, данное женщине и в переносном смысле означает «Стерва», Какав (от курдского как – род сладкого печенья и ав – вода: «Сластена»), Зозан («Горянка»).
Мужские имена:
Грко (букв. Хольмик, Остров, по смыслу «Приметный», «Представительный»), Амзе (Hemze(o)), Арабо, Мхо (Mho), Лоло[18] Аджи (Heci) (Аджи Гево, «бесподобно насвистывал «Лоло». «Душа Аджи Гево в Манаскертских горах. Он как сон помнит горы Манаскерта и любит повторять зов пахаря «ло-ло». Гайдуки так порой и кличут его — Лоло Аджи), Захар (Zahar), Чато, Миро, Тамо, староста Шеника Дуканэ Зефран (Дукан е Зефран (искаженное Zefiraz)), Староста Дхол-Таха (с курдского Дхол – барабан, Таха – с.м.и. и означает «Пучок», «Связка» и дает понятие «Несгибаемый»). Изафет «е» в курдском языке означает принадлежность. Мосе Имо — искаженное от Муса-е Имо и означает «Муса, сын Имо». Керо Осман, Маргар (с курдского mer (змея), ger (ищущий) — букв. «Змеелов», т.е. «Бесстрашный»). Змо, Мхто (Mehto), Хесу (Heso), Сейдо, Кото (Коте), Махлуто (от курдского magul — «Спокойный», «Смирный»), Хуршуд (Хуршид), Гале («Старик»), Фетара Ахо, Фетара Исро, Фетара Манук (был известным исполнителем «Беривани»), Муко (Мько), Курава Шмо (Кур-ав-а — «»Мощный поток (воды)»); Аврана Арам (Арам «Терпеливый»), Каме (Кам — «Мечта, Желанный»), Чоло; Бриндар из села Харамик: «Фидаи в насмешку окрестили его, что означало «раненый»: Brindar — курдское слово и действительно означает «Раненный», где переводчики также не дают ссылку, как и в этом случае, что это курдское слово. Чуро Назар, Гялшо, Харзо Агаджан, Ходедан (курдском языке: «Дар Божий»; курдская Худеда на армянском — Асатур). Артонка Джндо, Шахка Аро, Чиро, Шаварш, Шаро, Боро, Хло. Варпет — мастер, Мамикон (от этнонима курдского племени мамыкан) Вардан (Werdan), Xerzo, Мигран (от иранокурдского Михран, эпонима Авестийского бога солнца, сокращенно в обихода на курдском как Мho). Сероб (курдского Serab — мираж, марево). Мело, Тигран (от имени авестийского Бога Тири (Бог Молнии), где Тирикан/Тигран — «Стрела Бога Тири»), Каро (Гаро), Сурен, Аладин Мисак (Но когда пел Аладин Мисак — это было что-то особенное. Он пел до того чарующе, что Геворг, случалось, посылал его до самой Абаханской долины — чтобы заворожить песней курдских беков).
Названия населенных пунктов:
1.Село Гели (еще его называют Гелигюзан), что в Сасуне, находилось в ущелье. Geli – c курдского так и переводится — «Ущелье». Гели-гюзан: geli – ущелье, guz — орех. Дословно с курдского — «Орехово Ущелье». Война «Гьяли» («Ущелье»).
2. Дашты Хасгюх (Хасгюхские поля), где «дашт» с курдского — степь, долина, поле.
3. Село Семал. От собственного мужского имени Ше(а)мал, Семал (Северный ветер, прохладный легкий ветерок.
4. Город Фархин. Древний Майяфарикин. Курды называют Ferkin (арм. Мупаргин, греч. Мартирополис) — крупный город к северо-востоку от Диарбекира, на одном из притоков Тигра.
5. Район Оргов курды называют Horgov
6. «В Талворике село есть, называется Мазра». Мазра на курдском «отселки, хутора» Мезра — заимствовано из курдского языка[19]. Другое название Талворика (курдское название — Талорик) — Псан, искаженное от П (Б)асиан — этноним курдского племени Басиан.
7. Район и город Моткан — от этнонима курдского племени моткан[20].
8. Ущелье Дилмана.
9. Равнина Рахве-Дуран (к востоку от Татвана)
10. «Аламек хан» — постоялый двор для путников (в Рахве-Дуране)
11. Овраг Тахи (в Битлисе)
12. Басенское поле (по этнониму курдского племени Басен).
13. Раздольные луга Мркемозана (merge – поле, луга, moz — оса: «Осиное Поле»)
14. Крепость Колагеран (Gela Gran) — крепость «Нескорушимая».
15. Развалины Моза
17. Сейдавар (Стан Сайдо)
16. ущелье Зап (Забук — za – рождение, buk – невеста, букв.: «место, где родила невестка»)
17.Село Аваторик (в Муше). Ава-торик – от курдского av-вода и torik зоол. –hater; животное из класса кошек.
18. Тарон от курдского торын — «Видный», «Замечательный», «Красивый», «Ладный».
19. округ Хиан в Сасуне — от этнонима курдского племени Ханиан. Из этого племени был Ахмаде Хани, всемирно известный автора поэмы «Мам у Зин».
20. Леса Шушнамерка (Şûşan–merg)— букв. Леса «(Место)Погибели Шушана»
21. Село Тергеванк (в Муше) от Ter (превелико, насыщение)-gev – коропатка, и суффиксa an. «Ццмаке, возле самой вершины, есть высокий утес. Я вскарабкался на него, сел, огляделся. И увидел глубокое ущелье, пропасти, пещеры. Это ущелье и пропасти считались пристанищем всех вьюг и бурь Мушской долины. Ццмак славился своими куропатками, которые с раннего утра и до захода солнца квохтали в этих ущельях и роняли на скалы пестрые живописные перья».
22. Села Коп, Шеник и Харамик.
23.Хнус от этнонима курдского племени Хнус(лу) (Бидлиси Ш.Х. Шараф-наме. Т. 1. С.378).

Названия гор:
1. Гора Канасар (Каниесар – Гора «Источник на вершине»).
2. Гора «На горе Косура есть ущелье, называется Гялараш («Черная крепость»)»: Перевод правильный, но почему не указан, что это слово Гялараш переведено с курдского языка и означает «Черная крепость». Косур от – курдского слова ko – скопление и sur — крепостная стена. Есть и исконно курдское имя Сурен. Скопление нескольких горных гряд как бы напоминает естественную крепость, где расположены селы «косурских курдов»» «И ализрнанский Муко поначалу вернулся было в село, в родной Ализрнан, но косурские курды, узнав, что Муко вернулся, предложили ему службу при ружье и лошади. Муко принял их предложение и пошел к косурским курдам из хаснанского аширетства вооруженным слугой». «хайдарские курды — они правят в горах Косуры».
3.Гора Куртык (с курдского дословно «Пологий (вершиной)». На ней и нынче курдский Зиярат (место поломничества для курдов Муша и Сасуна).
4.Хлатские горы. Армяне и курды называли этот край Хлатом, а турки — Ахлатом. По названию курдского племенного союза Хлат: авдои, джалали, джамалдини, геломи (Араб Шамилов. Статья «Среди курдов». «Заря Востока». № 553, 17 апреля 1924 г.
5.Масис — одной из курдских названий горы Агри/Арарарт. Ma — осталось, sis – белый. То есть «Белоснежный» и означает вершину «Большого Арарата», где снег, в отличие от малой, не сходит круглый год.
6.Гора Хомзо (Hemzo).
7.Гора Амре Гяли.
8.Горы Бледжан

Название звезды Караван-Корус. В курдском Karwankuj (утренняя звезда, Венера) и означает «Губящий караванов».
Водопад Гургур («Потому Гургура зовут, что голос подает и голос тот три дня пути проделывает»). На курдском язык gurr – мощный, множественный.
Названия мостов:
1.Фре-Батмана: Согласно легенде, рассказываемой автором, мост, строимой на реке Сасна, не удержится без заживо замурованного под сваи «первое живое существо, встретившееся мастеру утром по пути». Наутро приходит Батман к реке и видит — его возлюбленная жена несет ему еду. Следом бежит собачка. Расстроился Батман, прямо сердце защемило. Но тут собака обогнала хозяйку. Перевел дух мастер. Но женщина была нетерпелива, она заспешила, споткнулась и пролила обед на землю. Собачонка кинулась слизывать пролитый обед. А Фрешан подошла к мужу. Помрачнел Батман. Жена спросила, отчего он так печален. Мастер рассказал про сон. И сказала женщина ласково: «Чему быть, того не миновать, строй свой мост». Батман положил жену под сваи и построил мост. «Если бог не сломает, сколько этот мир стоит, столько и мост ваш продержится», — сказал мастер и кинулся в мутные воды. Больше его никто не видел. Мост назвали Фре-Батман — по имени мастера Батмана и его жены Фрешан».
Удивительно, зная о «возможной встрече мастеру утром по пути» первом живом существе и зная об обеде, почему мастер не взял с собой еду на работу? А потом, ведь обедают-то в полден, а не рано утром. И зачем мастеру холодный обед, поданный с утра? Тем более речь идет не об завтраке, а обеде…
В действительности такая легенда среди курдов бытует относительно «Большого моста» в Захо (Южном Курдистане). «Аббат Поль Бейдар приводит в своей «Грамматике курдского языка» (стр. 36—38) следующий рассказ: «При постройке огромного моста в Захо строителю никак не удавалось возвести главную арку: всякий раз она обрушивалась, увлекая за собой все сооружение. Тогда зодчий заявил эмиру Захо, присутствовавшему на работах, что мост требует жертвы и что, пока в толщу моста не замуруют живое существо, свод арки не удастся завершить. Стремясь любой ценой довести до конца творение, которому суждено обессмертить его имя, эмир дал приказ: первое живое существо, которое выйдет из города и подойдет к мосту, будет замуровано в него живьем. Он скрепил этот декрет присягой. У эмира была единственная и горячо любимая дочь Даллэ. Пожелав присутствовать при окончании работ, Даллэ вышла в полдень из города и вместе со своей собакой направилась к мосту. Увидев, что первой бе­жит собака, эмир улыбнулся от радости. Даллэ заме­тила улыбку отца и решила, что он смеется при виде того, как низкая тварь идет впереди нее. Она отогнала собаку и подошла к мосту первой. Оцепенев, все с горе­стью смотрели друг на друга. Эмир же подавил в себе отцовское чувство и приказал ввести девушку в стену моста. Даллэ безмолвно склонилась перед отцовской волей. Так обожаемая Даллэ была замурована и, когда последний камень закрыл глаза девушки, которая еще слала последний привет любимому, но непоколебимому отцу, две крупные слезы покатились по щеке эмира»[21]. И этот мост по имени эмирской дочки Далле стоит до сих пор. Эта старинная курдская легенда отражена и в других зарубежных источниках[22].
Кроме названия моста Батман есть и древний курдский город Батман и наивно предполагать, что город также носит имя мастера, строившегося мост. На самом деле село Талворик (Талури) расположено в долине рек Талворик (Талури) и Батмана. Поэтому и мост через реки Батман и носит курдское название: в курдском языке слово pre (пре, пра) означает «мост», а Pre Batman будет означать «Батманский мост». В старину, да и ныне дороги в определенных направлениях (к примеру, ж/д вокзалы в Москве: Рижский, Киевский, Казанский, Белорусский), принято называть эпонимами определенных населенных пунктов и этот мост был назван, так как через него проходила дорога на сторону г. Батман.
2. «…каменный мост Банти-Маху[23]. Банти-Маху, что означает «В тюрьме смерть». Зачем мосту такое название и причем здесь тюрьма? Переводится как Мост (Плотина) Махо. В курдском языке bend – означает канат, веревка, плотина. Ma(e)h(o)- распространенное курдское собственное мужское имя.
3. Мост Маргар (с.м.и. от курдского mer — змея и глагола ger —искать), то есть Мост Змеелова.
Хачик Даштенц в своем романе приводит много присказок, фразеологий, часть которых явно курдские:
— «Во время еды Лато сказал: «Кант, на хаскаше не блестит». Хозяйка дома ответила: «Дик, блестит-то церковь». Карчканец потом объяснил нам, что это тайный язык жителей Возма и что муж с женой сказали друг другу: «Жена, плов-то у тебя без масла», — на что жена ответила: «Муж, с маслом-то ныне трудно».
В данном курдском прибаутке, имевшем широкое хождение в народе, переводчики почему-то избегают комментировать тот факт, что жена с мужем в иносказательной форме перебрасываются исключительно на курдском: муж, обращаясь к жене, называет ее Ганат (в тесте искажена Кант) от курдского ganat (крылья), то есть «Курица» и упрекает, что еда «сухая» и через горло (Хаскаш, от курдское His–kaş где his — дым, копоть и kaş — вытянуть, то есть «вытяжка») не лазит. А жена в ответ обзывает его Дик (dik(о)), то есть «Петух (Петушок)» и напоминает ему, что «блестит-то церковь (ее купол)», сравнивая купол с пустым кувшином, где хранится масло, из внутри которой женщина пальцем вычерпала вес масло, аж внутри стенки блестят».
— «Чтоб крыша над тобой да не обвалилась!» («Mala te neyl xirab be!»)
— курдские слова «хурджин» (переметная сума): от курдского hur — мелочь, ci — место, букв. «место (поклажа) для мелочи», пахлеван (pehlevan) — борец, eferim (Молодец!) (Эфферим, сын мой, — сказал Андраник).
Х. Даштенц в романе приводить широко известный в курдской среде забавный случай о споре между двумя селами из-за размежевания, при этом действия относить в Сасун, произвольно заменяя названия сел на «Бердак» и «Норшен»: «Идите-ка домой, сварите обед каждый по своему вкусу, налейте в глиняные миски и одновременно равным шагом направьтесь в поле. Где обед остынет, все равно чей, — там и ставьте границу».
Подумали бердакец с норшенцем, пораскинули мозгами; видят, дело с мертвой точки не двигается, решили послушаться чужого совета. Оставили меня в поле с мотком веревок и колышками, а сами ушли — один к Бердаку, другой в свой Норшен…
идут: бердакец — со стороны Бердака, Франк-Мосо — от Норшена, идут одинаковым шагом, как было условлено, торжественно несут на вытянутых руках миску с дымящимся обедом. За каждым — толпа односельчан.
Вдруг Франк-Моса растерянно остановился. Он нес яичницу, и она остыла еще раньше даже, чем он дошел до прежней границы… А жена бердакца оказалась похитрее и сварила обед с самиром. Самир — пшено, похожее на желтое просо; его молотят и варят на сыворотке, обед этот долгое время остается горячим».
Хотя этот случай, широко отраженный в научной литературе, произошло в совсем ином месте — в районе Шемдинана на границе между гирдийскими и шемдинанскими курдскими племенами: «Споры иногда завершаются полюбовным соглаше­нием; это нередко является поводом для проявления курдского остроумия, как о том свидетельствует следую­щий юмористический рассказ о размежевании селений Бесосин и Бенавук. Оба селения издавна вели между собой спор относительно межи, и все усилия аксакалов и мудрецов (улемов) примирить их оставались тщетны­ми. Однажды живший в селении Бесосин христианин Шабо, большой шутник, предложил способ разрешения спора, получивший немедленно всеобщее одобрение. Он предложил, чтобы жители обоих селений приготовили плов, положив в него, как водится, масло. Затем с та­релками в руках они должны бежать по направлению к спорному пункту и остановиться в тот момент, когда масло в тарелке растопится. И тут останется лишь поде­лить пополам расстояние между двумя группами. При этом Шабо посоветовал бесосинцам заправить плов не маслом, а медвежьим жиром, который распускается очень медленно. Жители Бенавука, ни о чем не догады­ваясь, положили в свой плов быстротающее масло. Когда настал решающий день, бесосинцы со своим мед­вежьим жиром успели добежать почти до того места, откуда начали свой бег жители Бенавука, естественно, не успевшие далеко уйти. Чтобы торжественно закре­пить новую границу, было решено, встав по обе стороны от пограничной линии, дать клятву. Шабо и тут пришел па помощь своим землякам, посоветовав им насыпать в обувь понемногу бесосинской земли, и они получили возможность со спокойной совестью поклясться аллахом, пророком и кораном, что земля, на которой они стоят, принадлежит Бесосину и что жители Бенавука не имеют на нее никакого права. Аналогичная клятва была про­изнесена бинавукцами, и с тех пор оба селения живут в мире»[24].
В романе автором приводиться не характерные и для курдской действительности эпизод, где рассказывается о праве на брачную ночь среди курдов. Даже описание свадебной процессии указывает на надуманность повествования: «Алибег-ага, хозяин хозяином, сидел рядом с женихом, поглядывая на невесту масленым взглядом, — впрочем, лицо невесты было скрыто покрывалом». Во-первых, раньше никогда на курдских свадьбах невесту и жениха рядом не сажали и это уже показывает недостоверности рассказа автора: курдский юноша Амно, согласно старинному обычаю (во время праздника Beran berdan (впервые баранов (до определенного срока баранов и овец пасут раздельно) отпускают к овцам для оплодотворения. Незамужние девушки повязывают платок на шею любимого барана (у автора – овце). Парень, который снимет платок, тем самым дает знать, что он не равнодушен хозяйке платочка и после сговоров и согласований обручается с той девушкой, но не обязательно в тот же день (у автора). Глава племени (ага, бек), как правило, соплеменниками состоит в кровном родстве и хотя бы по этой причине, исключено права первой ночи, как это описывает автор. Наоборот, в источниках отражены сведения о «…действовавшее право первой ночи» в Моксе. Курдский феодал имел это право относительно армянской невесты в Моксе. «Обычай этот, т.е., пережитки осуществления этой феодальной привилегии, хотя и редко, но имело место»[25]. Это право первой ночи, бытовавшей в Моксе, подтверждается также и другим армянским исследователем С. Д. Лисициан[26].
У курдов не было ни единого случая, отраженной в истории, чтобы курд у себя дома убил гостя (автор рассказывает об убийстве в доме главы племени Гасым бека осенью 1907 г. приехавшего с Кавказа в Муш «молодого деятелья по имени Завен» для заключения «союза с Нор Меликом (армяне так звали Гасым бека) — соглашение между армянами и курдами». Вместе с ними были убиты местные Сейдо и Джндо). Наоборот, такой непростительный позор лег бы на весь род Гасым бека. Видимо, автор, хотел показать насколько курды вероломны. Тот же Х. Даштенц с одобрением пишет как принявшего христианство Мехмет Эфенди создает условие, чтобы армянские повстанцы убили его боевого товарища курда Мхе-чавуша. И не соответствует действительности и то, что «курды бросили тело Мхе-чавуша» в овраг и ушли. Наверно, автору неведомо, что курды — в первую очередь «человек племени», где все ее члены находятся в близкородственных отношениях и хотя бы по этой причине не могут бросит своего убитого родственника и вернутся в племени, не боясь быть изгнанным из состава племени. В. Никитин также пишет, что курды никогда не оставляют на поле брани своих убитых сородичей.
Х. Даштенц произвольно старинные курдская песни выдает за армянские или же утверждает, что эти песни на курдском языке сложены в честь армянских повстанцев. К примеру песня «Думан», широко распространенное среди курдов Муша и Сасуна, посвящена курдскому князю Думан беку зраки, погибший в бою под Чилдыром вместе со своим родственником — правителем Сасуна Сарухан-беком в 986 г.х. (1578-1579 г.) во время похода турок на Грузию[27], но при этом выдается также за армянское.
2.Ой, Назе. 14.Мали 15.Джрид 16.Кочари 18.Дилан 19.Назо 20.Кало.
Из 20 семь курдских песен и танцевальных мелодий.
К сожалению, в армянской среде такое потребительское отношение к духовной культуре курдского народа с одновременным публичным унижением ее носителей генерируется за последние два века[28].
В действительности, не только в Сасуне и Муше, но и других регионах Северного Курдистана сложены много песен именно на курдском языке и посвящены борьбе армянских повстанцев. Среди них широко известны песни «Т'alorîka bave Xaço» («Талорик (селение) отца Хачо»), «K'irkê Moso», «Fermana fila», «Şerê Qert'emînê» и др.[29]
Многие эти песни сложены христианскими курдами, а часть — исповедующих езидизм курдами. Среди христианских курдских певцов особое место занимают:
1. Ise Varte (Ohanyan Israel). Он родился в 1910 г. в курдском селе Hiznemir племени rêşkota под Амедом (Диярбекиром). Племя решкота жили в 21 селах: Bolind, Hiznemir (езиды и армяне) Tapî, Qubîn, Hucrê, Texari (езидские), Kelhok, Kurtik, Awîsk, Qorix, Bîmêr, Ziving, Newalê, Herfasê, Mêrga, Reşale, Mêrîna, Dirbêsa, Hedadkê, Lîckê, Darabîyê Malêgir. Когда ему исполнилось 18 лет, его родители переехали в курдский город Гамышло в Юго-западный (Сирийская часть) Курдистана. А в 1966 г. приехали в Срветскую Армению. Ise Varte, кроме курдской, другой язык не знал. Iskender (Hovsepyan Hovsep), родился в 1916 г. В курдском селении племени sînka Basorka Bişêrîka. В их селе 10 армянских домов, 7 езидских и 53 курдских домов было. С его слов «жители всего села прекрасно пели аж на профессиональном уровне. Он свои песни 90 из 100 брал у детей Emere Musikê Temo». В 1922 г. их семья переехала в Гамышло, а 1966 г. — в Советскую Армению и разместились в селе Шехлар совхоза Двин в Араратском районе. Также до приезда в Армению, кроме курдской другого языка не знал.[30]
2. Bozoyan (Barêyan) Sargîs в 1901 г. родился в курдском селе племени хайдаран Koze в районе Arç'êşê в Северной (турецкой) части Курдистана. Его отец Мартирос Бареян был певцом Кор-Гусейн Паши, который командовал Хамадийским полком и среди курдских князей был самым влиятельным. В настоящее время живет в селе Калашан Аштаракского района.[31]
3. Карапете Хачо, родился в 1903 г. в селе Бишери (Алмадин, ныне город в окрестностях Диарбекира, между Арзаном и рекой Батман). В начале 1914 г. он уезжает в Гамышло, 16 лет служил в французском иностранном легионе, 1946 г. приехал в Армению. Там в легионе служили и курды, у которого он изучил эти песни.[32]
4. Ованесян Карапет родился в 1926 г. в курдском селении Mêrîna в Амеде (Диярбекыра), В 1941 г. его родители уезжают в Юго-западный (Сирийской части) Курдистана и размещаются в курдском селении Шемашийе близ города Гамышло и жил среди курдов. В 1947 г. они приехали в Армению.[33]
5. Родители Овсепян Тумаса в начале 1914 г. переехали в Айн-ал Араб (Сирии), где и он родился в1925 г. Жители Айн-ал Араб были курдами и детсво и юношество Тумаса Проши среди курдов племени Beraza («Вепры») и он подпитывался кроме общекурдской, и племенным фольклором. Он приехал жить в Армению в 1965 г. и до написания песни «Шейх Саид» кроме курдской, в том числе и армянский, другого языка не знал.[34]
6. Хачатурян Овсеп, родился в 1896 г. в курдском селе Gozeldere Xerza (армяне село называют Гозелдере Халта), Зог-ском районе Битлиса. В период армянской резни некоторое время жили в Диярбакыре, потом уехали в Сирию в г. Гамышло. В 1966 г. его семья приезжают в Армению. Он многие песни выучил у курдских певцов Чато из племени Бишаре и у племени Харза (отражение названия Арзан – исторической Арзанены). Также до приезда в Армению знал только курдский язык.[35]
Читая роман, не покидает ощущения, что роман был написан на курдском, а потом ее перевели на армянский и позже на русский. К примеру, в романе рассказывается о раненом во время перестрелки в ногу солдате Андраника в Ереване, которого «привели к роднику на Гантаре». Переводчики явно ошибаются, в ссылке не правильно переводя слово Гантар как название рынка в старом Ереване. Хотя, автор пишет, что раненого солдата привели к роднику «на Гантаре», то есть «на муле» (курдском «мул» – гантр).
Конечно, в данном случае, нельзя исключать и омонимы, но обилие ирано-курдских слов заставляет более пристально и глубоко подойти к данному вопросу.
В романе затронуты и вопросы армяно-курдских взаимоотношений.
Как утверждает автор, «в XVII и XVIII веках курдские кочевые племена, двигаясь с юга, постепенно стали оседать в армянских поселениях, особо облюбовав местечки Бсанк, Хианк и Габлджоз. У османца есть такой закон: если кто-нибудь в течение десяти лет пользуется выгоном, этот выгон становится его собственностью. Таким образом, в вышеупомянутых провинциях все пастбища горцев-армян, где курды пасли свою скотину, мало-помалу перешли в руки курдов. Сначала пастбища, а после и целые поместья. Но и это еще не все. Армяне, потеряв исконные свои владения, стали рабами на своей же земле — так называемыми «хафирами». Они были обязаны несколько дней на неделе даром работать на курда-захватчика, да еще и хафирскую подать ему выплачивать. Дошло до того, что курды-хозяева продавали своих рабов-армян, дарили друг-другу, расплачивались ими.Этой участи подвергались не только провинции Хианк, Бсанк и Габлджоз, но и соседствующие с ними — Хут-Брнашен и Моткан. Притеснения достигли таких ужасающих размеров, что армяне, живущие в этих провинциях, в большинстве своем потомки Рыжего попа, оставили свои дома, побросали хозяйства и спустились с гор в долину Муша, двигаясь к Хнусу, Булануху и Алашкерту. Вот почему некоторые села Мушской долины населены бывшими жителями Сасуна и Хута. Жители Мокса и Ванского Шатаха сплошь состоят из старых сасунцев».
Следует сказать, что вопреки историческим фактам, такой недостоверный подход к вопросу об автохтонности курдов и времени их заселения на рассматриваемых нами территориях присуще абсолютному большинству современных армянских исследователей, историков и политиков.
В хеттских источниках XVII века уже есть упоминания о стране Манда (Умман Манда), имеющее непосредственное отношение к курдам. Из тех же древнехеттских документов становиться известным, что хурритские города Хассува и Хальпа были заселены мидийцами-курдами. Согласно летописи Хаттусилиса I (середина XVII в.до н.э.), города Хальпа (современный Халеб, Алеппо), Хассува (хетт.; Аккад. Хашшу, собств. Хуррит. Хассэ — хурритский город на западной стороне Евфрата в районе современного Антепа) и Хахха (город на западном берегу реки Евфрата в районе античной Самосаты, совр. Самсат) были союзниками и совместно выступали против войск Хаттулиса I[36]. «…Цалуди, начальник воинов Манда, Цукраши, военачальник человека Хальпы, со своим пешими войсками и колесницами пришли в город Хальпы. Цалуди, человеку города Хассувы клинописную табличку послал: «я сижу в крепости, ты выступай, я врага обращу в бегство»…»[37]. Общеизвестно, что бассейн озера Ван, Урмия и Севан и вся Верхняя Месопотамия была заселена родственными кутийскими, хуррито-луллубейскими, субарейскими и эламскими племенами, которые и в дальнейшем сыграли важную роль в этногенезе современных курдов.
Манда-Манна – Мидия тождественны и этнически относятся к курдам. Имена Цалуди (Салуди—Саладдин?), Цукраши — до сих пор среди курдов распространенные мужские имена. А Цукраши/Чухраши — родовое фамилия; есть и курдское племя Чухраши.
Страна Хубушкиа (Наири) была расположена южнее озера Ван в долине реки Бохтан и входила в сферу влияния “кутийского или кутийско – луллубейской”, которые обитали “на территории от Уруатри (племенной союз на Армянском нагорье, к западу от озера Ван и у этого озера) до Кутмухи (верхний часть долины реки Тигра); таким образом, долина реки Бохтан входила тогда в их территорию”[38]. Область Наири[39] с царским городом Хубушкиа во главе с своим правителем, носящим титул янзи (janzi – в современном курдском языке (yan – z(j)i – «богоподобный», «божественный») в долине реки Бохтан был с древнейших времен населен протокурдскими ираноязычными племенами. Основным их занятием было коневодство и скотоводство – разводили крупный и мелький рогатый скот.
В период правления Ассархаддона (680 – 669 гг. до н.э.) Хубушкиа граничила уже Страной Маннеев.
Армянский ученый Гр. Капанцян, ссылаясь на хетт­ский «Кодекс Закона», датируемый XIV веком до нашей эры, который сообщал о племенах манда и сила, писал о правильности научной постановки об этническом имени «курмандж» (как называет себя большая часть курдов) и рассматривал kurmапj как сложное слово, первую часть принимаю за kuг, а вторую часть выводит из имени mаnda — «древнего воинст­венного, распространенного по разным местам народа». Гр. Капанцян, как и другие ученые, также ставил вопрос о сходстве имени manda с матиенами и мадами (=мидийцами)[40]. Поэтому не случайно, что «мидяне» («мары») у Бероса – анахронистическое обозначение кутиев III тыс. до н.э., занимавших территорию в эпоху Беросса, заселенную мидянами.
В «Хронике Гэдда о падении Ассирии», со­ставленной на нововавилонском диалек­те аккадского, речь также идет о войске «Умман Манда». В хронике сообщается, что в июле-августе 614 года до н.э. «мидянин», взяв штурмом город Тарбиц, двинулся на свя­щенный город ассирийцев Ашшур. Далее из хроники мы узнаем, что под «мидянином» подразумевается «Царь Умман Манды Умакиштар (Киаксар, Uvахishtrа, иранск. Нuvахshuга)[41]. В других вавилонских источниках («Сиппарском цилиндре Набонида») в связи со строительством храма Эхульхуль (в Харране, соврем. г. Урфа) рас­сказывается и о последнем мидийском царе Астиаге, который своим войском окружил строящийся храм: «Манда (Уmmаn Маnda и громадны силы его»… «Этот храм, ко­торый ты приказал строить, – его при наступле­нии третьего года Кир, царь Анзана, его малый раб поднялся на него, своим ма­лочисленным войском рассеял обширное войско Манда; Ishtumegu, царя Манды, он захватил и забрал его пленным в свою страну». Так называемая «Хроника Набо­нида» (И.М. Дьяконов считает ее продол­жением «Хроники Гэдда») сообщает: «… (Ishtumegu, читай Иштувег, царь Умман Манды) войска собрал и пошел против Ки­ра (Кuгаsh) царя Аншана, чтобы захватить его … а (что касается) Ishtumegu – то вой­ско его восстало против него; он был за­хвачен и Киру (они его) отд(али). Кир в Экбатане maт Аgamtanu), царском горо­де, – серебро, золото, богатство, имуще­ство и (живой) полон (?) из) Экбатаны они (?) полонили, – и он забрал в Эншан; бо­гатство, имущество…)[42].
Речь идет о событиях 550 г. до нашей эры, когда Кир, внук Астиага от его вто­рой дочери и перса, в результате изме­ны мидийского полководца Гарпага, ко­торый перешел на сторону персов, отнял власть у своего деда и объявил себя ца­рем Персии и Мидии.
Академик С.Т. Еремян считал, что «Мары тождественны с матиенами (хурритами — Л.М)» и что «мады были известны у армян обыкновенно под именем мааров»; «mar также восходит к mada»[43]
В «Вавилонской истории» («Халдейская история») жреца Бероса мидийцы упоминаются и как мары:
Фр.5. …Мары (мидийцы), направив войско против Вавилона, взяли его и поставили там своего наместника. После этого называет он наместников маров, всего 8, и число лет их правления — 224. И еще 11 царей и 28 лет. (с. 302).
Фр. 6. После Самога[44] получил власть над халдеями на 21 год Сарданапал[45].
Он послал к Аждахаку[46], вождю и сатрапу маров войска на помощь, с тем чтобы получить у него в жены своему сыну Набукодроссору[47] дочь Аждахака, Амухидин[48].
Из истории хорошо известно, что к 595 г. до н.э. мидийцы взяли под контроль все окрестности озера Ван и озера Севан, входящие в государство Урарту. Древние греки под Кордуэнскими (Гордийскими) горами подразумевали современный хребет Хаккяри и его южные и юго-восточные отроги вплоть до района современного г. Эрбиля и от этнонима курдов эту область называли Кордуэной (Кортчея, Кордук армянских источников).
В своей книге «Мидийцы в древней Армении» армянский исследователь Н. О. Эмин пишет, что слова «Вишапк» и «вишапазу′нк» сут перевод слова «аждахака». «Астиагес» и «астиагас» означает именно «змей».
Армяне… мидийцев, называли не только «драконидами», в честь их царя, но и змеями; и не только их, но и страну, откуда они… На этом основании и «мидийцы» и «Мидия» называется у древних армянских историков Мар′к. Откинув «к» (признак множественного числа) получим «Мар». В этой форме последнее слово существует в новоперсидском языке и есть не что иное, как зендское «мара» — «змей»[49]. Далее он продолжает, что «В древней Армении встречаются даже города с зловещим названием «Оц» и «Вишап»; из них первый значит «змей», а второй — «дракон»[50]. Развалины Оц находится в Торонской области, ныне Муш. И второй город также здесь. Развалины не сохранились[51].
Древние армянские источники традиционно, с опорой на Вавилонские и древнеперсидские и парфянские источники, курдов до конца XIX в. называли «мар»амии и это этническое название у них было синонимом этнонима «курд». В древнеармянских источниках слово мар встречается в виде мар’к, мурк, а в переведенных на русский язык источниках — марский. М. Хоренский объясняет фразу «мур’ацан тер» через «мар’ацоц тер», т.е. «владетель мар-ов» — мидян. В армянской Географии VII века Мидия указывается и как «Марк». «Древнеармянское mar, как пишет академик И. М. Дьяконов, есть закономерная передача парфянского mâδ, которое, в свою очередь, закономерно соответствует древнему mâda; с другой стороны, med–aci — есть армянская передача греческого термина medoi, являющегося закономерным соответствием в литературном ионийском диалекте форме mâdoi, передающей тот же термин mâda. Русское «мидяне» восходит к позднегреческому произношению mêdoi, как midi»[52] На страницах (142 «а», «б») старинной армянской рукописи под №1495, хранящейся в Институте древних рукописей («Матенадаран») Армении, армянский географ подчеркивает, что мидийцы — те же самые курды. Согласно источнику, «жители той страны курды, (которые) называются мидийцами»[53]. В другом армянском источнике содержится сообщение о посещении 19 мая 1426 г. курдами церкви Цпн: «народ мидийцев, которые называются курдами, пришли на заре…»[54]. Армянские источники и в XIII–XIX вв. продолжали о Курдистане сообщать как о «Стране Маров» и под племенами маров подразумевали курдов[55]. Аракел Даврижеци (XVII в.) сообщает о «Некоем Гази-Хане из племени курдов, великом князе и правителе страны Маров, притесняемом османами, ибо османы хотели убить его и овладеть его княжеством…» и о другом князе «из племени маров по имени Улама-оглы Гайбад бек…»[56]. Другой историк XVII в. Закарий Канакерци писал, что «мары, то есть курды, (живущие) по ту сторону горы Масис, объединились и вздумали двинуться на долину Шарура…»[57]. Армянская анонимная хроника 1712-1736 гг. также сообщает, что Абдулла-паша перед началом штурма (османами) Ереванской крепости «послал за помощью к марам (курдам), которые… прислали 35 тысяч воинов…»[58].
Русские источники первой половины XIX в. также свидетельсвуют, что в Персии курдов знали и как маров («В Персии…если хотят сказать, что такое-то обещание никогда не сдержится, то говорят, это молитва мора (мор одно из названий курдов). Другая поговорка персов, столь же верно характеризует курдов; они говорят: «Мор Казвинский – хороший вор, вор из Кенгавера (деревня курдов близ Хамадана) – отличнейший вор!»).[59]
Армянский историк XIX в. К. Хачатуров под марами непосредственно подразумевает курдов. По его словам «мар» — древнепарсийская форма названия мидянин. Хотя у армян также встречается наименование «мидянин», но употребительнее приведенная форма мар или иначе «мараци». Далее автор, основываясь на «Истории Армении» М. Хоренского, пишет, что «Царь Армении, победив Астиага (Аждахака), царя курдов, переселил их в свое государство и населил ими гористые местности Армении, главным образом Араратскую возвышенность»[60]. В мировой истории нет ни одного фактического материала или свидетельства, подтверждающее утверждение армянских источников о победе «царя Армении» над Астиагом. Но, важен то, что армянская традиция появление курдов на указанных территориях приписывают с именем Астиага, который жил и царствовал в V веке до н.э. Известный армянский писатель Раффи перечисляя крупные курдские племена мукри, такури, миланцы, айдаранли, шави, джалали, раванд, бильбас, мамекали, артоши, шикак, архи, езиды, пишет, что «они все мало отличались друг от друга своим характером и обычаями, говорили они все на различных диалектах мидийского языка»[61]
Северная (Турецкая) часть Курдистана, которую армяне называют Западной Арменией, стала яблоком раздора между курдами и Римской империей (позже и с Византией и арабским халифатом) в лице курдских династий Аршакидов и Сасанидов. С XI века курдские князья уже в борьбе с тюрками отстаивали свою самостоятельность.
Курдски историк Шараф Хан Бидлиси в третей главе своей книги, известной как «Шараф-наме» повествует «О правителях Сасуна, получивших известность как правители Хазо»[62]. Резиденцией курдских правителей Сасуна, родословную которых курдский историк возводит к Сасанидам и правителям Бидлиса, служил г. Хазо, располагавшийся в оконечности горного хребта, окаймляющего Арзанскую долину с ее реками Хазо, Арзан и Радван. Во времена султана Сулаймана I (Сулейман I Канун, 1495-1566; 1520-1566 — турецкий султан) этот эмират стал именоваться Хазо, что, вероятно, было связано с перемещением центра эмирата из Сасуна в Хазо.
Согласно Ш. Х. Бидлиси, в конце IX века прибывшие из Хлата (Ахлата)[63] в Сасун братья Иззаддин и Зийаддин из племени ружаки (рузаки) «отобрали у некоего грузина по имени Давид» крепость Сасун. В. Ф. Минорский полагает, что речь идет о грузинском князе Давиде Куропалате (ум. в 1001 г.)[64]. Коренное население тех районов составляло всего четыре племени: 1. ширави, 2. бабуси, 3. сусани и 4. тамуки. Присоединив к своему наследственному оджаку округ Арзана[65], они подчинили себе и часть племен, обитающих в районе Хасан-кейфа, как-то племена халиди, даир-магари, азизан в другие.
Среди правителей Курдистана правители Сасуна славились великодушием и доблестью, воинственностью и храбростью, превосходя равных и подобных себе в битвах и сражениях. Наряду с решимостью на вооруженное сопротивление, проявив недюжинные дипломатические способности, правители Сасуна с успехом отстаивали свою независимость путем переговоров с государями Ак-Койунлу, Сефевидами и османскими султанами. Во время их нападений на Курдистан, Сасунские правители «прибегали к заключению прочного договора о дружбе, [тем] спасали свою страну пред победоносной мощью благородных султанов и великих хаканов и даже получали всякого рода милости и знаки благоволения».
Курдские правители Сасуна насколько были уверены в своей силе, что с пренебрежением относились к турецким султанам. После завоевания Багдада и Бидлиса турецкий султан Сулайман (1520-66) миновав ущелье Кефандур[66], разбил в Арзанской[67] долине лагерь. «Могущество его привело землю и вселенную в трепет, горы и небеса охватило волнение и тревога. [Но] подобно железной горе, исполненный неколебимости и величия, оставался [Правител Сасуна Сулайман-бек б. Мухаммад-бек б. 'Али-бек] в Сасуне, отослал ко двору государя с достоинством Сулаймана и Александра [Македонского] запасы провианта и не явился для лобызания [монаршего] порога, воспрепятствовав Шамсаддин-беку выехать из Малатии тоже»[68].
Правители Сасуна принимали участие в Чылдыранской битве 1514 г., на стороне Турции, участвовали во время походов осман в Египет (конец октября 1516 г. — январ [69]1517 г.), в Грузию, Ширван (Северный Азербайджан) (1584).
Родословная эмиров Майяфарикина тоже восходит к Шайх Ахмаду б. эмиру 'Иззаддину, и эмирам Кулба они приходятся двоюродными братьями, то есть, также были выходцами из племени рузаки и свою родословную возводили к Сасанидам.
В годы правления Сасанидский царь Хусрава Ануширван (531—579), Сасун, Муш и окрестности управлялись его дядей Джамасбом[70].
В 648 г. арабские войска во главе с полководцем Айаз б. Ганам, по приказу халифа Умара в 639 г. начал завоевание областей Верхней Месопотамии. Многие курдские князья оказывали ожесточенное сопротивление но разрозненность, феодальная раздробленность, существующая между ними вражда помешали к объединению и конечном счете привело к общему поражению в арабо-курдском противостоянии. Местное население, часть которой придерживались зороастризма, а незначительная часть исповедовали христианства несторианского только, вынуждены были просить у арабов гарантию неприкосновенности жизни и имущества при условии уплаты (в пользу арабов) джизьи и налога. Многие, чтобы не платить джизьи, переходили в ислам. Но, исламизация Курдистана была поверхностной. До середины Х в. Северный (Турецкой) части Курдистана подпадает под арабское владычество. С ослаблением арабского Халифата начинается период усиления местных династий, которые стали возвращать свои отцовские владения силой оружия. Этому процессу даже не помешали приток в регион тюркских племен, которые вынуждены были искать с курдами, которые представляли собой значительную военную силу, способы мирного сосуществования. Кроме Сасуна, курдские князья из рода Сасунских правителей, также правили округами Баргири, Ширави (крепости Ширави к юго-западу от оз. Ван), Кесан (в числе пяти районов округа Кардиган, к юго-западу от оз. Ван), Муш и Сиверек (район г. Сиверека, расположенного в 85 км к юго-западу от Диарбекира). Во второй половине XVI в. одним из этих князей и был курдский князь Сару-хан-бек б. Мухаммад-бек[71]. И последующие века этими землями владели курдские князья. В 18 веке курдские раздробленные феодальные княжества номинально зависимые от османов, ограничивались выплатой дани. С другой стороны отсутствие (или слабость) твердой центральной власти на местах становилось причиной частых восстаний и проявления своеволия. Курдское восстание 1830 г. под предводительством Кавалали Мехмет Али Паши на обширной территории, включая и Юго-Западный Курдистан, неудачные попытки ее подавления к 1838 г. подвело османское правление к признанию того факта, что ее власть на курдские княжества не распространяется. После смерти османского султана Махмуда II на его трон сел его сына Абдул Меджид. Переходный период осложнялся из-за непредсказуемой обстановки и неопределенности с Курдистаном.
В 1841-1942 гг. очередное мощное курдское восстание против османского ига в Северной части Курдистана возглавил эмир Ботана Мир Бадирхан. Курдские племена Сасуна также примкнули к восставшим. Турецкие войска, состоявшие из отборных и наиболее боеспособных частей, стянутых из Харпута, Урфы, Амеда (Диярбакыр), Эрзерум, Багдат и Мосула, возглавлял маршал Хафиз Паша. Для подавления этого восстания направленный в Сасун войска под командованием Хафиз Паши во время известной среди курдов под названием «Битвы Kermileh», потерпели поражение. Но, силы были не равны и 27 июля 1847 г. с падением последнего бастиона курдского сопротивления — крепости Эрух (Eruh) восстание было подавлено. Чтобы как-то успокоить курдский народ и удовлетворить требования местной курдской военно-аристократической знати, турецкие власти вынуждены были вести местное самоуправление. Абдул Меджид, в честь победы над курдами чеканивший медаль «Курдистан», счел нужным, поддержать предложение высшего императорского органа власти Meclis–i Vâlâyı Ahkâmı Adliye для разрешения курдского вопроса образовывать Область Курдистан (Kürdistan Eyaleti).
Из архивов, датируемых от 14 декабря 1847 г. (5 мухаррем 1264 г. хиджры) становиться известным об объединении Диарбакырской области с ливами Муш, Ван, Хаккари и Джезире под общим названием «Область Курдистан». Согласно источника, губернатором вновь образованной Области Курдистан назначается губернатор Мосула Асад Паша. Согласно другого документа, датируемой от 22 декабря 1847 г., с зарплатой в 4 тыс. куруш главным судебным исполнителем Области Курдистан назначается Ахмед Эфенди из Крыма.
В Сасуне местное самоуправление возглавил курдский бек Hemedo Birho. В случае, если какие-то недоразумения между властями и населением появлялись, то Хамадо Брхо для разбирательства ехал в Битлис для разрешения сложившейся ситуации. У Хамадо Брхо был свой многочисленный вооруженный конный отряд, который служил сдерживающим и предупреждающим фактором в поддержании порядка в Сасуне. Государство полностью покрывал его расходы и расходы на отряда[72].
Во второй половине XIX века в Мушском пашалыке из курдских племен жили гасанан, джебран и балеан, а также незначительное количество армян и турок. Раффи Муш называет в числе курдских уездов[73]. В своем письме к князю Долгорукову № 41 от 19 марта и №161 от 21 апреля 1856 года генерал Русского экспедиционного корпуса на Кавказе Муравьев сообщал: «…господствующее население Мушского пашалыка — курды»[74]. В письме от 7 марта 1856 г. полковник Лорис-Меликов (армянин), офицер русской армии, генералу Муравьеву сообщает о том, что «господствующее население Мушского пашалыка — курдское», которые не намерены предоставить новобранцев турецкому правительству[75]. Источники под «господствующим», кроме военно-политического, подразумевали и количественное превосходство курдов Мушской области над проживающими в этом пашалыке народностями.
П. Лерх Муш вместе с Дерсимом и Диярбакыром включает в «Эялет Курдистан» и в Мушском пашалыке среди обитающих там курдских племен перечисляет племена гассанан, джибри, зилан, сипки (часть езиды; из этого племени род беев Баязедских Джаманли. Барозли, Зиркан). Также встречаются племена гормакли, рузаки (вокруг Битлиса), заза (на юге Муша), маманли (резиденция главы племени), муси — числом до 18 тысяч на юге Муша[76]. Эти данные на 1856 год.
Район г. Мокса, расположенного в горах, в 99 км к юго-западу от г. Вана с прилегающими областями всегда оставался в сфере курдского влияния.
Мукс (Мокс) до 1915 г. был под правлением курдского князья Муртулла-бека, с кем еще в 1911 г. встречался академик И. А. Орбели.
Известный средневековый курдский поэт Факи Тайран (Mir Mehemmede Xakkari) (1302-1375) родился в селе Werezurf Мукса (Мокса). В XIV веке мирливом Мокса был один из классиков курдской поэзии Мела Джезири.
В Моксе существует много строений, относящихся к материальной культуре курдов. Через главную реку Чаме Мокс построен старинный мост с названием «Пра Сор» (в переводе с курдского «Красный мост»). На кладке каменного моста надпись гласит о том, что этот мост построен во времена Мир-Авдала[77]. Ш. Х. Бидлиси писал, что Абдал-бек, зять правителя Хаккари, с помощью тестя присоединил к округу Мокс район Гаргар (Гэргэр), как было при отцах и дедах его. Мокс в качестве наследственного удела входил в состав владения правителя Хизана[78]. И в последующие столетия Мокс принадлежал курдским феодалам. В 1915 году последним курдским беком Мокса был Муртулла-бек, с которым академик И. А. Орбели имел личный контакт. Хачик Даштенц указываеи, что в Шатахе и Моксе заслены выходцы из Мокса. На это указывает и академик И. А. Орбели, который в своей книге о Моксе, рассказывая об армянском населении области, касается и вопросов армянского фольклора и пишет об «армянской» балладе «Мокский Мирза», где в частности подмечает, что «… географические пункты, упоминаемые в ней и, кроме Бохтанского Джезире, находящиеся в Моксе, в период моего пребывания уже были известны под другими названиями. Это дает основание думать, что баллада сохранена народной памятью от того времени, когда население области составляли не те армяне, которые были предками армян, населявших Мокс в 1911 году, и что в период между сложением этой баллады и началом ХХ в. произошли существенные сдвиги в топонимике страны»[79]. Поэтому нет сомнений, что армяне в Моксе — поздний этнический элемент.
Таким образом, утверждение армянской стороны о приходе курдов на указанные территории в XVII–XVIII вв. крайне не серьезно[80].
До описываемых в романе времени «земля была полюбовно поделена» между армянами. Наоборот, сасунцы противостоять армянам из других регионов («Однажды ночью, — продолжал Андраник, — отправился я из Тахврника в Шеник, дело у меня было там. Алианцы и шеникцы, узнав про это, тайком забрались в мою обитель и унесли все наше оружие. И я со своими ребятами без оружия ушел в Семал»).
В Мушской долине у сасунцев проблемы с армянами из села Норшен (которые судя по названию («Новое село») появились в Мушской долине позже («Между этими двумя селами вот уже который год шел спор из-за земли»).
Отношение курдов к армянам автором романа выложены в уста курдянки Джамилы: «Войдите, прошу вас, — сказала Джемиле, смиренно показывая на дверь. — Это дом брата Геворга Чауша, а я сестра Геворга. В Хуте и Моткане различия между курдом и армянином нету. Многие курды разговаривают на армянском языке, не на своем. Среди нас кто-то армянин, а кто-то курд, для одного святая книга — библия, а для другого — коран, но все мы одно, и брнашевский монастырь и церковь богородицы в Маруте — места нашего паломничества».
Абаханец, «рожденный курдом, он верой и правдой служил армянской церкви Цорцора и архимандриту Гинду», курды делились последним и оказывали помощь армянам («…Макар старый, ноги уже не держат. Дошли мы до шалаша одного знакомого курда, взяли у него хлеба и пошли дальше. Макар, видим, совсем выбился из сил. Взяли у того же курда осла, посадили на осла Макара»).
Курды всякими способами защищали армян и вовремя предупреждали их о грозящей их опасности: «Двадцать пятого июня, в четверг, как раз накануне Вардавара, курдских старейшин вызвали на совет в деревню Мапупнек, возле Хута. На этом собрании, говорят, присутствовали Аджи Феро и женщина по имени Чуро. На следующий день Феро пришел в Хасгюх и предупредил армян: «Знайте, вас будут резать…». Естественно, за исключением тех курдов, пострадавших от произвола армянских повстанцев. Если армянские повстанцы убивали несколько курдов из племени, где все были родственниками, а курдское племя мог выставить от нескольких сот и до десятка тысяч воинов, то можно было предоставить с какой яростью в дальнейшем эти курды обрушаться на армян.
Ценные сведения об армяно-курдских отношениях содержаться и в работе «Историко-этнографические очерки Шатаха» армянского исследователя С. Д. Лисициана. Шатах в составе Ванского вилайета находился на западе Мукса (Мокса) и на юге Ванского озера. Шатах до середины XIX века область фактически пользовался независимостью курдских вождей, лишь номинально считавшихся вассалами Турции[81]. Шатах обилует курдскими названиями местностей: Родник Чылкани («Сорока ключей»), зом (пастпища, летовье), мазра и т.п. После поражения восстания Бедр хана «срыли более 30 курдских крепостей», в том числе и Шатахскую[82].
Как свидетельствует С.Д. Лисициан, «в шатахе обитали курдские племена осман-баги и ханиан[83]. Отношение между ними и армянами были самые дружественные и, характерное, оставалось таковыми до последнего времени, до возникновения курдско-армянских столкновений к началу мировой войны[84]. «Все мальчики околотка снимали у кого-нибудь обширную комнату, куда собирались в свободные часы. В этих помещениях — «oda», разводился огонь — t’emek, дым которого выходил через световое отверствие в потолке. Такой «клуб» выбирал ежегодно своего старшину — «agu», рсапорядителя — «malxu» и рассылного — «medju» (по курдски «слуга»)»[85]
Не соответствует истине и то, что якобы в ухудшении армяно-курдских отношений виновны создание полков «Гамадие» и по этой причине «Геворг вел большую работу, чтобы восстановить дружбу между армянами и курдами, пошатнувшуюся в дни правления султана Гамида» Турецкий султан Абдул Хамид II (1842-1918) правил с 1876 г. по 1909 гг. В 1891 г., четыре года спустя после неудачная войны с Россией (1877-78), Абдул Хамид издал указ о формировании из курдских племен полков, названных в его честь «Хамадийе».
До окончательного установления османской власти в указанном регионе в курдских противодействиях против османов принимали участие и армяне: «Эрзерумский сераскир Ибрагим-паша в 1747 году вел войну с мушским владетелем Аладин-беком; в 1777 г. Диарбекирский Узун-Абдулла-паша погиб с 30000 войском в бою с Курдами и Армянами, ибо отступление Турок было отрезано в единственном горном проход; въ 1782 г. Диарбекирский же паша, после 8-дневнаго боя с Понокскими Курдами и Армянами, потеряв 500 чел. убитыми, отступил. И в Ване сидели турецкие паши с послндней половины XVI века, но в области самовластно хозяйничали курдские беки»[86]. После подавления последнего крупного курдского восстания под предводительством Бедир-хана в 1847 г. в Северной (турецкой части) Курдистана окончательно утверждается «фактическое владычество Порты в лице турецких пашей, мутесарифов, каймакамов и мудиров». По признанию самого Лазерева Я. Д. , «можно по справедливости сказать, что армяне при курдских деребеках пользовались лучшими днями, нежели при 47-летней [87]турецкой анархии, имевшей для них гибельные последствия».
Курдские беки считали делом чести поддержать порядок в своих владениях и любые противозаконные действия считали для себя личным оскорблением. «Рассказывают, например, что шемдинанский эмир Абдаль-бек пользовался особой известностью в этом отношении. Ежегодно он разбивал свой огород на склоне горы Шехидан рядом с летними пастбищами племени харки, причем не трудился даже обносить его изгородью. «Моя слава, — говорил он, — послужит ему изгородью». И в самом деле, при нем не было замечено ни одной кражи вплоть до того дня, когда некто Юнис, сорвиголова из селения Таре, украл лучшего барана из стада, принадлежащего христианам селения Хатуна-Иекхари. Все розыски оставались тщетными, и владелец приписал исчезновение барана волкам. Однако известие об этой краже дошло до ушей Абдаль-бека, который пришел в ярость и приказал разыскать виновного. Юниса доставили в Нери, и дело его передали на рассмотре­ние суда племени. Были предложены различные наказа­ния. Одни считали, что следует сжечь дом Юниса, дру­гие предлагали отрубить ему руку, ногу либо изгнать вора из страны. Ни одна из этих мер не была одобрена эмиром. «Поскольку в мое правление кража и наруше­ние порядка являются делом неслыханным, наказание должно быть таким же». И он приказал оскопить Юниса, что и было сделано. И года не прошло, как бо­рода и усы Юниса вылезли, лицо его покрылось мор­щинами и стало похоже на старушечье. Люди поняли тогда, сколь мудрым было решение эмира, и до сих пор история Юниса жива в памяти народной.
Можно было бы также привести пример равандузского паши Махмуда, при котором кражи стали чем-то неслыханным. Как-то торговец, потерявший свой кошель с деньгами, получил его обратно в целости и сохранно­сти — так велик был авторитет паши»[88]. Отношение курдов к османам и русским в романе изложено автором со слов предводителей Хамадийских частей: «Мы, курды, всегда держим нос по ветру. Сегодня мы одно делаем, а завтра, если что-нибудь изменится, глядишь, и мы другие стали. Так что эти наши сегодняшние игры — то, что мы сюда пришли и на войну вроде отправляемся, — все это пустое. Мы против русского царя не можем, да и не хотим воевать. Османцы нас не любят, и мы только делаем вид, что участвуем в этой ихней войне. Пыль в глаза пускаем…».
Проект, предоставленный Берлинскому Конгрессу (1878 г.) делегацией армянских представители, предусматривал создание Армении на границах: на востоке — границы с Россией и Ираном, на Западе — по линии от Тириболу (центр небольшого района, входивший в состав Трабзонского вилаета) на черноморском побережье до точки слияния Чубукчая с Ефратом, на юге — по линии от Ефрата через реки Битлис и озеро Ван до иранской границы. По решению Берлинской Конференции армянам предполагалось прердат 6 вилайетов: Эрзерум, Ван, Битлис, Диярбекир, Мамуретульазиз (Эльазиз) и Сивас (в настоящее время в результате административной реформы территория разбита на 9 вилайетов: Эрзерум, Эрзинджан, Агры, Ван, Хаккяри, Бингель (курдском – Çevik), Сивас, Амасья и Токкат, а также район Шебин Карахисар на юге Гиресуна). На указанных территориях к 1896 г. проживало около 1 млн.300 тыс. армян.
По переписи 1893 г. в Турции ни в одном из этих 6 вилайетов армяне не предоставляли даже простого большинство:
Вилайеты мусульмане армяне всего
Эрзерумский
444.548
109.838
559.055
Ванский
119.860
60.448
180.308
Битлисский
119.956
80.406
206.222
Диярбекирский
336.689
83.047
438.740
Сивасский
766.558
118.191
926.671
Мамуретульазизский (Эльазиз)
300.188
79.974
381.346
Итого:
1.967.843
531.904
2.499.747
В данной статистике курды «затеряны» в общей «мусульманской» массе, хотя тот же полковник Я. Д. Лазарев признает, что «Мусульманское население в городах Ван, Битлис и Муш есть Курды, живущие под именем Турок… В город Баязет и провинции его вовсе нет Турок. Там живут Армяне и Курды»[89]. В середине 1878 г. в Баязетском округе Эрзерумской области обитали семей — 137 турецких (739 чел), 389 армянских (2580 чел.) и 1536 (8294 чел.) курдских . Статистика в определении количества членов семьи исходила при подсчете в среднем армянской семью 6,7 чел, а курдов 5,4 чел. , хотя традиционно курдская семья многочисленно. Даже с учетом того, что «часть мусульманского населения бежала из края, по занятию его русскими» и многие курдские семьи переехали в глубь страны, а также в данной статистике отсутствует количество кочевых курдов, в наиболее благополучное в статическом отношении для армян время, серовно курды составляли 76%, а армяне 21% население Баязетского округа. (ИКИОРГО. 1884 г. Том 8, №2. Таблица народонаселения Эрзерумской области в половине 1878 г. С.4-5.) Если взят за основу утверждения полковника Лазарева Я.Д. и итоги переписи 1893 г., соотношение числа армян только в Битлисской и Ванском вилайетах составляет 239.816 (курдов) против 140.854 (армян), то есть, только в этих двух областях курдов было около 60%, а в Баязете – 76%.
Если из числа 1,3 миллиона армян около 600 тыс. жили в «Азиатской части Турции», то из 3,5 миллиона курдов в этой «Азиатской части Турции» было около 2-х миллионов курдов.
Поэтому можно сказать, что отношение армян и курдов стали ухудшатся с того момента, когда у армян с осуществлением Россией своей «восточной политики» появилась надежда на приобретение национальной независимости и создание самостоятельного армянского государства. И сразу же сталь вопрос на каких территориях? Естественно на территории «Великой Армении от моря до моря». Появились агитаторы — армянские эмиссары из Кавказа, Европы. Многие местные армяне дорожили отношениями добрососедства, боялись последствий и поэтому когда армянский ученый-филолог из Росси Г. Эммин появился в Хнусе, который размахивая с книгой М. Хоренаци «История Армении» и призывал к пробуждению национального самосознания. Но более рационально мыслящие местные армяне попросили еог приехать через сто лет, так как пока они «этой борьбе не готовы».
Но, «комитетчики» начали создавать повстанческие отряды, главной целю которой было «очищение Армении» от турок и курдов. Методы борьбы — партизанские, способы «очищения» — физическое уничтожение.
Из-за засады предательски убивая главу курдских племенных вождей Бшаре Халил, Аджи Феро (балакец)[90] и вместе с ним десятка воинов, на что могли рассчитать армянские повстанцы: разве так сложно было предугадать последующей за ней кровную месть курдов за свою честь и честь племени?
Несмотря на все эти бандитские вылазки армян против курдов, курды не были непосредственными виновниками погромов жителей Сасуна. По авторитетному заявлению полковника Лазарева Я. Д., «В данном же случае за раззорение Сасуна и избиение Сасунцев невозможно обвинить Курдов, ибо здесь действовало регулярное войско с артиллериею, по наказу правительства»[91].
Вопреки армянским пропагандистским утверждениям об хищническом отношении курдов к армянам и их разорении, источники свидетельствуют о том, что во время сбора налогов турецкими сборщиками налогов «многие сельчане (армяне) продавали курдам носимую одежду, для взноса податей, чтобы избавиться от тирании»[92] турок.
В романе речь идет и Муртулла беке, правителе Мукса (Мокса): «Бей бею рознь. Князь Муртла-бек из Мокской провинции тоже был курд, но когда его вызвали в Ван и дали тайное поручение — устроить армянский погром, он ушел с собрания, оседлал лошадь и во весь опор помчался в Мокс. Лошадь его была в пене, так и мелькала белым пятном в ночной мгле. Муртла вместе с Лато из Возма спас армян Мокса и Шатаха от резни, увел их в горы. Джевдед хотел поймать Муртлу и вздернуть на виселице в городе Ване, но тот убежал в Курдистан. А коня своего подарил Лато в знак братства».
Дальнейшая судьба курдского князя Муртулла-бека, покровителя живущих в Моксе и Шатахе армян, была трагической.
Муртулла-бек лично своим небольшим конным отрядом сопроводил до реки Аракс до 16 тысяч армян и в благодарность за это внезапной атакой был убит отрядами Андраника: который спросил у спасенных Муртулла-беком армян: «Кто тот курд, гарцующий на великолепном коне! Спасенные от турецкого ятагана армяне ответили, что «Муртулла бек – наш спаситель! Если бы не он, мы бы до суда не дошли…». Тогда и Андраник своим подручным дал команду: «Голова (его) – ваш, конь мой!». Эта была благодарность за спасенных армян…
История знает и другого случая, написана со слов жителя Гамышло Салах Бадраадин: «В 1914 г. Ром,[93] ополчился на армян и дети, женщины, старики разбежались по горам, спасая свою жизнь. Ромские войска были направлены и в Бишерик[94]. Тамошние курды многих беженцев-армян спрятали у себя, обеспечили их питанием, жильем, дали им постельные принадлежности, живности, и обращались с ними как с родными братьями. Один из тех курдов и был из клана Дибо. Глава племени Халил бег относился к роду (племени) аликан (elka). Халил бег жил в селении Mizereş Бишеринского района Батмана. Селениями рода Дибо также были Дусадак, Сихура, Гыре, Чоло и Вахымз (Бахымза баве Айо).После поражения восстания Шейха Саида, предводителя Бишерикских курдов Халиле Симе власти выслали в Конью, где он тяжко заболел (воспаление желчного пузыря) и ему со стороны государства никакой помощи не было. Халил бег вынужден был тайком перейти туреко-сирийскую границу и вселиться в курдском селении Чиме вблизи Гамышло. Спустя некоторое время, живущие в Гамышло армяне узнав о нахождении в Чиме Халил бега и его тяжком недуге, приехали его навестить. Армяне Халил бега приветствовали словами: «Во время армянской резни ты спас жизнь многих армян, по этому мы приехали сказать, что твое обеспечение и все твои расходы на лечение мы берем на себя!».Армяне отвезли Халил бега в Бейрут и разместили в лучшей клинике города под названием Muh'enes. Лечение, продлившееся около трех лет, не помогло и Халил бег умер. Из нас рядом с ним никого не было и армяне похоронили его на армянском кладбище.
Я как-то гостил в Бейруте и друг нашей семьи Араме Хазар мне сказал: «Хали бег из рода Дибо во время резни спас многих армян, он умер в Бейруте, если есть желание, пойдем, покажу его могилу…». В те годы Бейруте шла война, но несмотря на подстерегающуюся нас опасность, мы вместе с Арамом поехали на армянское кладбище, которое расположено на западе города. На ухоженном могиле Халил бега на армянском было написана: «имя Халиле Симе, дата рождения и смерти, во время резни спас многих армян и по этой причине имеет права быть похороненным на армянском кладбище».[95]
Последние месяцы появились много информаций о числе спасенных курдами армян: цифра варьирует от 200 до 400 тысяч. В романе, даже Сосе — вдова одного из предводителей армянских повстанцев Сероба, уверена, что ее сын спасен, «жив и находится у мартенских курдов».
Не соответствует действительности и утверждение автора о том, что курды, спасенных армянских детей превращали в объект торга. И даже диалог из Романа Х. Даштенца между курдом и Андраником обворачивается против некоторых современных армянских исследователей, указав их степень невежества, утверждавших, что «Эстетические, этические и духовные ценности недоступны их пониманию. Ведь курды – традиционно кочевники-скотоводы»:[96]
«Курд, взяв ребенка за руку, вошел в палатку.
Андраник по-курдски спросил его:
— Где ты нашел этого ребенка?
— У аскяра отобрал. Тот хотел разорвать его пополам — я не дал. Это сын погонщика мулов, в монастыре он жил.
— Курды из рода Шеко сотни армянских жизней задаром спасли. Что хочешь за этого ребенка? — спросил полководец.
— Я не из рода Шеко, и мальчишку этого я, паша, считай, что у смерти вырвал, — похвалился курд и, повернувшись к Исро, сказал: — Дашь золотой — получишь мальца, не дашь — уведу обратно.
— Подойди ко мне, мой мальчик, — обратился Андраник к Аладину Мисаку.
То, что он подозвал певца, означало, что на душе у Шапинанда тяжко. В такие минуты песня была единственным его утешением.
Аладин подошел и сел рядом с полководцем.
— Спой что-нибудь курдское, сынок.
— Жалобную песню хочешь или же любовную?
— «Хайле-хайле» знаешь?
— Знаю, паша.
— Ну так начинай.
Мисак приложил руку к уху.
— Нет, спой лучше «Хулнко», — сказал я.
— Согласен, — сказал паша и надвинул видавшую виды папаху на хмурый лоб свой.
— «Хулнко, издалека ты идешь… Слепи гнездо у бойницы развалившейся крепости», — воодушевленно затянул Мисак эту известную курдскую песню. В глазах курда стояли слезы….
— Возьми, — сказал курд, подводя ребенка к Андранику. — Не нужно ничего. Эта песня посильнее золота…»
Сасунцы и в Армении держались особняком: «В Ангехакоте между нами возникли серьезные разногласия. Чепечи Саргис и командир третьего батальона Бонапарт, взяв свои сотни, самовольно ушли через Медный город в Мегри, чтобы оттуда перейти в Персию. Фетара Манук повел полк сасунцев к Даралагязу. С Фетара Мануком ушли Борода Каро, Тер-Кадж Адам, Чоло, Фетара Исро и Орел Пето (его к этому времени стали звать Звонкий Пето). И Ахо с ними ушел. Начался раскол и среди беженцев. Часть их разместилась в селах Сисиана, где, кроме хлеба, ничего не было, но зато самого хлеба было вдоволь. Сасунцы же, а их было немало, ушли с Сасунским полком в ущелье Вайоц», которую называют еще и Даралагез.
Вайоцдзор («Ущелье Вайа», где дзор – по-армянски «ущелье», вайа — название курдского племени) и Даралагезский магал (от иранокурдского deri – врата и gez название курдского племени), исторически всегда был заселен курдами. Курдское племя Вайа оставило свой этноним ущелью Вайа[97] («Вайацдзор» («Ущелье вайа»), по армянским источникам), в зоне Нагорного Карабаха, где когда-то обитало. Среди курдов широко распространены и собственные мужские и женские имена Vaya. В 1944 г. это племя было выселено сталинским режимом из районов Ахалкалаки, Ахалцихи и Аспидского района Грузии в Среднюю Азию и Казахстан. В настоящее время это племя (ок. 40 тысяч человек) живет в поселках им. С. М. Кирова, Покровка и других Таласской области в Киргизии.
По данным 1833 г. в восточной части Даралегеза были 44 селений, где жили 910 семей, из которых 663 были курдскими и 247 семей армянских переселенцев[98]. Вот этим и курдам ближе заселялись беженцы из Сасуна.
Чоло и на чужбине не расстаетсяя красивым курдским жилетом, носит национальный головной убор «колоз», сын носить курдское имя Сархад. Курды под Сархадом (serxet-граница, погрничье) подразумевают конкретно Ванскую, Эрзерумску, Карсскую и Битлисскую область. Таким образом, Сасунцы, хоть и хритсиане, но выступают в своем именно курдском обличии.
Сасунцы в Армении, чуждые местным и как нежелательные элементы, преследуются властями. Они и в чужбине не расстаются своим курдским естеством, и всегда интересуются происходящими в Курдистане событиями. Из местных газет и от разных прохожих Борода Каро узнает, что «за Араратом поднялось новое курдское движение» и возглавляет ее армянский фидаин «Бриндар» под именем Шейх Зилан», что во время большого вооруженного восстания погибли два старых гайдука — курд Хасано и айсор Абдело».
Он вместе с Пето, оставив своих семей, пересекают советско-турецкую границу и примкнули к курдскому восстанию. Но, в скором времени восстание было подавлено. Сасунцы не возвращаются в Советскую Армению к своим семьям, а предпочитают жить среди курдов — Пето уезжает к сирийским курдам в Гамышло, Борода — в городе Хамадане (историческая Экбатан, столица Мидии).
Конечно, автор заблуждается, утверждая, что курдское восстание возглавляет армянин «Бриндар». Жестокая расправа и кровавое подавление восстания Шейха Саида в 1925 г., репрессивные меры властей на грани геноцида курдов (расправы, насильственная депортация в глубь страны), продолжавшееся и последующие пять лет, вынудило остатки повстанцев концентрироваться в северо-восточном районе страны, в седловине между большим и Малым Араратом, которая стала и новым местом повстанческого движения и вошла в историю как «Араратское восстание», подготовленное военно-политическим комитетом партии «Хойбун» («Независимость»). Араратское восстание возглавлял Исхан Нури паша.
Таким образом, в ухудшении армяно-курдских отношений огромная доля вины лежит именно на армянской стороне. А проблема христианства в курдской среде, которой и по сей день следуютназначительная часть курдов, ждет своеого научного изучения.
В целом, роман «Зов пахарей» — этнографическом плане ценнейший источник. Хачик Даштенц написал еще один роман с курдским названием «Ходедан», предпочитав ее армянскому «Астватур». Один из героев романа Апо (по курдски — «дядя») Галуст. Судья по этому можно представить, сколько ценного курдского материала в романе. Но, этим материалам надо относиться вдумчиво, выделит рациональное зерно от художественного вымысла, слепо не принимать за историческую правду и стараться подготовить почву для добрых и доверительных отношениям между курдами и армянами в будущем.
[1]Лазарев Я. Д. Причины бедствий армян в Турции и ответственность за разорение Сасуна. С.33. Тифлис, 1895.
[2]Лазарев Я. Д., ук. соч., с. 36.
[3]Кямуран Гюрюн. Армянское досье. С. 185. Баку, 1993 (перевод с турецкого яз.).
[4]H. Pasdermadjian. Histoire de l’Armenia, Paris, 1949, p.384.
[5]Последний раз курдское племя Сусани подняло восстание в Мушской области в 1935 г., убив всех турецких сборщиков налогов.
[6]Переводчики курдское лао выдают за «западноармянского.
[7]Никтин В. Курды. С. 63. М., 1964.
[8]Среди курдов Муша и ныне популярны самые распространенные курдские танцы Grani, Ayşoke, Delilo, Şemami, govend, Kocceri, Ahmendo, Delloy, Lurke, Zeyne, Nure, Ahle gule и др. См. Selaheddin Mihotlu. Arya uygarliklarindan kurtlere. S. 345. Istanbul, 1992 (на тур.яз.).
[9]В романе курдские танцы «Grani» (Танец «Медленный»), «Yar Xushtik» («Красавица моя любимая», «Красотка моя») и курдскую песню «Berivane» (1.С.ж.и. Berivan. 2. Доярка), так любимые сасунцами, выдается за армянское. Бериван – образ девушки-доярки, курдянки-кочевницы. Братья Ордихане Джалил и Джалиле Джалил собрали и записали три варианта старинной курдской песни «Berivane» — мужская песня-обращение к женщине (Zargotine kurda. Курдский фольклор. Т. I. С. 447-452. М. 1978); Еще один вариант песни «Berivane» с.88. с переводом с курдского на русский язык («О бериван!» (с.198). См. «Курдская народная лирика» (транслитерация текстов, перевод, предисловие, примечание, приложения К.К. Курдоева и Ж.С. Мусаэлян). М., 2002.
[10]fitır (1. пресный, незаквашенный (о тесте, и 2. пресный хлеб).
[11]Никитин В., ук.соч., С.214.
[12]Куркик Джалали — в курдском языке означает Жеребенок Джалали.
[13]Чауш — нижний чин в армии или слуга для самых разнообразных поручений при дворе.
[14]Лазарев Я. Д., ук. соч., с. 44.
[15]Бар-Эбрей и Всеобщая история. Сирийские источники XII-XIII вв об Азербайджане. Баку. С.74-75. АН АзССР. 1960
[16]Сораб (Сераб, Серав) — название района и города к востоку от Тебриза, на пути из Тебриза в Ардебиль. В настоящее время Сораб относится к Иранскому Азербайджану (“Географический словарь Ирана”.Т. IV, стр. 263—264. Название города также указывает на неармянский характер имени Сероб.
[17]Распространенное среди курдов имя. Среди них — известный курдский писатель Гаджи Джинди.
[18]Лоло — обрашение к мужчине (в песнях ло-ло — Эй, парень!)
[19]Лисициан С.Д. Историко-этнографические очерки Шатаха. С. 73. Тифлис, 1927.
[20]Курдское племя мудаки (модеки) проживает в чрезвычайно труднодоступном районе Модеки (Мотикан) к северу от Бидлиса (Sykes, р. 569).
[21]Никитин В., ук.соч., с. 384-385.
[22]Thomas Bois. Folklorlari ishiginda kurtlerin ruhu. С.77-78. Beyrut, 1946 г.
[23]Махидашт — округ к западу от Керманшаха в Иранском Курдистане. Ныне Махидашт — название одного из районов центрального округа в шахристане Керманшах. Район делится на Верхний Махидашт и Нижний Махидашт (см.: “Географический словарь Ирана”, т. V, стр. 421—422; Чернозубов, “Военный сборник”, стр. 180). Название этого округа также свидетельство в пользу курдского этнонима названия моста Банти-Маху. Среди курской аристократии «Mah» («Мах») также титулатура. К примеру, Мах Шараф Ханум Курдистани, курдская женщина-историк XIX века, автор книги «Хроника Дома Ардалан».
[24]Никитин В., ук. соч., с. 213-214.
[25]И. А. Орбели. Фольклор и быт Мокса. М., 1982., с. 60.
[26]Лисициан С.Д. Историко-этнографические очерки Шатаха. С. 79. Тифлис, 1927.
[27]Бидлиси Ш.Х., ук. соч., с. 191.
[28]Чтобы не быть голословным, в данной статье размещается обложка СD альбома под названием «Армянская музыкальная деревня. Лучшие застольные песни», где курдские песни, исполняемые на курдском языке и курдские мотивы также выдаются за «армянское».
[29]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. СС. 429-443. Спб, 2003.
[30]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.747. Спб, 2003.
[31]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.756. Спб, 2003.
[32]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.755. Спб, 2003.
[33]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.755. Спб, 2003.
[34]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.755. Спб, 2003.
[35]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.759. Спб, 2003.
[36]История Древнего Востока. Тексты и документы. Летописи Хаттусилиса I. С. 314. М., 2002.
[37]Там же. С. 316.
[38]Дьяконов И. М. История Мидии. С. 128, примечание 5. М.-Л., 1956.
[39]Знаменитое родовое селение (ныне город) шейха Обейдуллы, руководителя курдского восстания 1880 г Нейри — отражение названия исторического Наири. «В ассирийских источниках название Урарту в древнейшую эпоху связывали с территорией, находящейся юго-восточнее озера Ван. Позднее этот район входит в сферу влияния шемдинанского, или оромарского, шейха из рода халиди (халди), имеющего резиденцию в селе Нери. В этом селении, название которого так близко к термину Наири, во дворе резиденции оромарских шейхов находиться высокий каменный столб с клинописной надписью, пользующийся почитанием курдов в качестве священного камня» (Вильчевский О. Л. Введение в этническую историю курдского народа. С. 103. М., 1961).
[40]Капанцян Г. И. Историко-лингвистические работы. Хайаса – колыбель армян. Этногенез армян и их начальная история. С. 140. Ереван, 1956.
[41]Дьяконов И.М. Ассиро-вавилонские источники по истории Урарту. Вестник древней истории, 1951, № 3. СС. 244-247.
[42]Дьяконов И.М. История Мидии. С. 414-415М.-Л., 1956.
[43]Дьяконов И.М. История Мидии. С. 353. М.Л., 1956.
[44]Самог – Шамаш-шума-укина, правитель Вавилонии (667-648 гг.).
[45]Сарданапал – греческое имя его брата, ассирийского царя Ашшурбанипала.
[46]Иштувегу, также Астиаг (перс. ایشتوویگو) (аккд. Ištumegu)— царь Мидии в 585 до н. э. — 550 до н. э.
[47]Царь Вавилонии, Навуходоносор II (Nabu–kudur–usur), 605-562 гг. до н.э.
[48]Древнегреческие источники дочь мидийского царя Амухидин знают под именем Амитида.
[49]Эмин Н.О. Мидийцы в древней Армении. Новое толкование, данное Жюлем Оппертом слову «Астиаг». С. 10. М., 1881 г.
[50]Эммин Н.О., ук.соч., с. 11.
[51]Эммин Н.О., ук.соч., с. 17.
[52]Дьяконов И.М. История Мидии. С. 44, прим.1.М.– Л.,1956.
[53] Махмудов Н.Х. Курдский народ. С. 20. Ереван, 1959 (на арм. яз.).
[54]Махмудов Н.Х., ук. соч., с. 21.
[55]Аракел Даврижеци. Книга историй. С. 46-49, прим.3-4. М.,1973.
[56]Аракел Даврижеци. Книга историй. С. 46.
[57]Закария Канакерци. Хроника. С. 82. М.,1969.
[58]Армянская анонимная хроника 1722–1736 гг. С. 11. Баку, 1988.
[59]Диттель В. «Русская словесность». Очерки путешествия по востоку с 1842 по 1845гг.». С. 193-195.
[60]Хачатуров К. Курды, черты их характера. Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып. 20. С. 65. Тифлис, 1894.
[61]Раффи (Акоп Мелик-Акопян). «Искра». С. 148. Ереван, 1986.
[62]Бидлиси Ш.Х. «Шараф-Наме». Т.1. СС. 248-263. М., 1967.
[63]Район г. Ахлата, расположенного на западном берегу оз. Ван, в 40 км к северо-востоку от Бидлиса.
[64]Минорский В. Ф. Курды. ПГ., 1915. С. 8.
[65]Округ Арзан (Харзан) расположен к северо-западу от Сиирта.
[66]Кефандур упоминается анонимным венецианским купцом XVI в. как управляемая курдом крепость, построенная на остроконечной горе подороге из Хасанкейфа в Бидлис, ныне в развалинах. Под нею находилось узкое ущелье, а близ него в глубокой долине протекал река Бидлис. Ущелье и долина носили видимо, то же название (“A narrative of Italian travels”, pp. 155—156).
[67]Мидийское племя Аризанты передало свое название исторической Арзанене и сохранило свое имя в названии племени Azizan, которое известный курдский ученый К.А. Бедирхан связывает с названием маленького селения Arzizan, расположенного недалеко от Джезире С именем этого племени непосредственно связана и река Арзан, на левом берегу которой расположен город Родован – один из больших духовных центров курдов, исповедующих езидизм. Название племени переводится с курдского как «познающие огонь» («огнепоклонники») от «ar» – огонь и «zan/a» – знание, знающий, познающий.
[68]Бидлиси Ш.Х., ук.соч., с. 196.
[69]Бидлиси Ш.Х., ук.соч., с.320.
[70]Бидлиси Ш.Х., ук.соч., с.398.
[71]Бидлиси Ш.Х., ук.соч., с. 191.
[72]Thomas Bois. Folklorlari ishiginda kurtlerin ruhu.С.77-78. Beyrut, 1946.
[73]Раффи (Акоп Мелик-Акопян). Искра. С. 148. Ереван, 1986.
[74]Акты, собранные Кавказскою Археологическою комиссиею. Архив главного управления наместника Кавказского (АКАК). Т. 11. 243/269. Тифлис, 1888.
[75]Там же, 274/289.
[76]Лерх П. В. Исследования об иранских курдах и их предках, северных халдеях. Кн. 1. С. 73. СПб., 1856.
[77]Орбели И. А. Фольклор и быт Мокса. С. 23. М., 1982.
[78]Шараф-хан ибн Шамсаддин Бидлиси. Шараф-наме. С. 273. Т. 1. М., 1967.
[79]Орбели И. А., ук. соч., с. 48.
[80]Более подробно об этом см. Северный Курдистана: область Мокс (Мукус). http://www.kurdist.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=56&Itemid=1Древние государственные образования на территории Северного Курдистанаhttp://www.kurdist.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=1
[81]Лисициан С.Д. Историко-этнографические очерки Шатаха. С. 71. Тифлис, 1927.
[82] Он же, с.78.
[83]В романе убитый армянскими повстанцами Мхе-Чауша был из ханианских курдов.
[84] Он же, с. 75.
[85]Там же, с. 80-81.
[86]Лазарев Я. Д., ук.соч., с.2.
[87]Лазарев Я. Д., ук.соч., с.3-4.
[88]Никитин В., ук. соч., с. 212.
[89]Лазарев Д.Я., ук.соч., с. 44.
[90]Племя балики (баликан) в настоящее время насчитывает 6 тыс. семейств и проживает в окрестностях Муша (Амин. Заки. Хуласат та'рих. стр. 427).
[91]Лазарев Д.Я., ук.соч., с. 35.
[92] Лазарев Д.Я., ук.соч., с. 31.
[93]Курды Турцию называют Rom (часто Roma raş — «Ром нечист»).
[94]Bîşêrîk — район под Батманом (в настоящее время относится к Сиирту) от названия курдского племени Бишери в Северном Курдистане.
[95]Джалилов О.Дж. Исторические песни курдов. С.765. Спб, 2003.
[96]Армянский дух все еще жив на этой земле. Интервью ГА заведующий кафедры иранистики ЕГУ, профессор Г. Асатрян. http://www.golos.am/index.php?option=com_content&task=view&id=17461&Itemid=4
[1]
[97]В 1944 г. это племя было выселено сталинским режимом из районов Ахалкалаки, Ахалцихи и Аспидского района Грузии в Среднюю Азию и Казахстан. В настоящее время это племя (ок. 40 тысяч человек) живет в поселках им. С. М. Кирова, Покровка и других Таласской области в Киргизии.

[98]Статическое описание Нахичеванской провинции, составленное В.Т. С. 31. Спб., 1833.[1]