название книги: Позитивные и негативные элементы в свадебных обычаях и обрядах курдов Грузии
Имя автора: Пашаева Л. Б.
Название издательства или типографии: Мецниереба
место печати: Тбилиси
год печати: 1987
В работе выявлены позитивные и негативные элементы свадебных обычаев и обрядов курдов Грузии. С этой целью дано описание свадебной обрядности курдов до переселения их в Грузию, после поселения в ней и как сравнительный материал свадебные обычаи и обряды курдов союзных республик, а также курдов, проживающих за рубежом.
Работа написана на основе собранных автором этнографических материалов, специальной литературы, источников.
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ: член-корреспондент АН Грузинской ССР А. И. Робакидзе (главный редактор), кандидат исторических наук Г, Бериашвили, доктор философских наук Д. Гегешкдзе, доктор юридических наук М. Кекелиа (заместитель главного редактора), доктор юридических наук В. Лориа секретарь), доктор исторических наук В.Шамиладзе.
Редактор — кандидат исторических наук Л. Ш. Меликишвили
Рецензенты: доктор исторических наук В. Шамиладзе, кандидат исторических наук Н. Джавахадзе
Представленная работа является откликом на известное постановление ЦК КП Грузии от 24 октября 1975 г. «О мерах но усилению борьбы с вредными традициями и обычаями», которое в равной мере касается всех национальностей и этнических групп, проживающих в Грузии.
Грузия — одна из самых многонациональных республик в Советском Союзе. Только в одном Тбилиси проживает более 80 разных национальностей и этнических групп, и все они разнятся своими свадебными обычаями и обрядами. Живут здесь и курды — небольшая часть большого этноса (около 20 млн) во всем мире [37, с. 37], населяющие Тбилиси (основная масса), Телави, Рустави, Батуми.
В Советском Союзе 130 тыс. курдов [13, с. 143]. Они живут также в Армении, Азербайджане, Туркмении, Киргизии, Казахстане. Небольшие курдские поселения имеются на Северном Кавказе.
Отдельные курдские племена появляются в Грузии — в частности, в Месхети — в XVI веке. В начале XIX века курдское население имеется в окрестностях крепости Квели. В 80-х годах XIX века в Cамцхе-Джавахети насчитывалось 7 курдских деревень и 2 на территории современного Ахалкалакского района. Число их достигало 1000 человек. Они занимались разведением овец, выделыванием из овечьей шерсти сукна, ковров, паласов, переметных сум, продажей скота, шерсти, масла, сыра [40, с. 48—49, 396].
Курды, проживавшие в Накалакеви и Цунде, были оседлыми.
Около 30 курдских семей проживало в Аджарии, в Кахабери, около Батуми. Летом они кочевали в окрестностях озера Шави Тба и гор Сарычаир. Занимались скотоводством. Их молочные продукты славились среди местного населения. Женщины ткали ковры, сукно [60, с. 214—214].
Вышеназванные курды в настоящее время проживают в Средней Азии.
Основная масса современных курдов (по религиозной принадлежности — езидов) поселилась в Грузии после первой мировой войны в результате религиозно-политических преследований со стороны турецких правителей. Они — выходцы из Вана, Карса, Сюрмали [51, с. 157].
Прибывшие в Грузию, в частности в Тбилиси, курды — езиды, испокон веков крестьяне, заселяли улицы города подобно тому, как они жили на своей прежней родине, т. е., односельчане старались поселяться в одном районе, более того, представители одного бара (патронимии) — на одной улице.
Некоторая часть курдов переселилась из Армении в 30-ых годах, а также после Великой Отечественной войны. Эти курды поселились в Армении в 1830—77 и 1918—20 годах [4, с. 158].
В настоящее ,время в Грузии около 30 тыс. курдов. В своей основной массе они горожане. Работают, главным образом, в сфере обслуживания. За последние годы значительно выросли кадры рабочих, студенческой молодежи, интеллигенции.
Великая Октябрьская социалистическая революция привела к коренным изменениям в социально-экономической и культурно-политической жизни курдов Грузии. Процесс утверждения нового в быту и материальной культуре, начавшийся сразу же после Октября, интенсивно продолжавшийся в послевоенное время, особенно усилился в последние годы, чему в немалой степени способствовали три постановления ЦК КП Грузии «О мероприятиях по усилению идейно-воспитательной работы среди курдского населения Грузинской ССР», принятые в 1974, 1978 [31, с. 238—241, 750—756] и 1980 гг.
С утверждением нового трансформируются традиционные элементы быта и культуры курдов. Коснулись эти изменения и свадебной обрядности, ее позитивных и негативных элементов. Позитивные следует сохранить для будущих поколений, с негативными надо бороться, искоренять их.
Но прежде, чем мы коснемся изменений, происшедших в традиционных свадебных обычаях и обрядах курдов Грузии, их позитивных и негативных элементов, остановимся на характеристике старого традиционного обряда, бытовавшего среди них до их переселения в Грузию.
Бесценным источником об обычаях и обрядах курдов является памятник XVIII века «Нравы и обычаи курдов», написанный Мела-Махмудом Баязиди.
Касаясь форм заключения брака, автор замечает, что у курдов существовал обычай обручать младенцев в люльке — бешик-кертме, что буквально означает «метить люльку». Повзрослевшие дети не имели права отказываться от этого брака [1, с. 12]. Был распространен обменный брак — бердыли, при котором свадебные расходы каждый нес отдельно. Далее автор отмечает, что похищение девушки у курдов не считалось предосудительным, но оно должно было совершиться с согласия девушки. Если родители были против, то парень, похитив девушку, привозил ее в дом аги или шейха. Если беглецов настигала погоня, то обоих убивали, В случае спасения ага или шейх, в чей дом они являлись, выступал посредником. Если у юноши не было денег, то ага или шейх либо давал свои деньги, либо собирал у соседей определенную сумму относил в дом родителей девушки и просил за беглецов. Происходило примирение, вражда прекращалась [1, с. 19]. Когда сватали девушку и получали согласие — аре-кырын, за него платили выкуп — оседланного коня; потом пили шербет, а затем совершали обручение. Калым, взимаемый за девушку, был велик: сто, двести или пятьсот овец. А если у невесты были отец, мать и братья, то каждому надо было подарить халат.
Когда наступало время вести невесту в дом жениха, то за ней, отправлялся свадебный поезд, в составе которого непременно присутствовала женщина из дома жениха — бербук (букв, «при невесте»). Если дом невесты был неподалеку, то двое мужчин из родни жениха брали невесту под руки и медленно приводили в дом жениха. Если же дома невесты и жениха находились на расстоянии, то невесту сажали на разукрашенную лошадь и привозили в дом жениха.
Когда невеста подходила к дверям дома, жених вместе с неженатыми парнями, стоя на возвышении возде дома осыпал невесту пригоршнями денег, которые тут же подбирали дети. Часто невеста, подойдя к двери, не входила внутрь дома или шатра, пока глава дома ее не одаривал.
Когда невеста входила в дом, то приносили медный таз и ее умывали, затем угощали шербетом и сластями, и после кратковременного отдыха она принимала участие в свадебном хороводе [1, с. 61—62].
Обычно свадьбы устраивали весной. Во время свадьбы один из углов шатра-кона или дома отделялся занавеской. Угол этот назывался «гердек» — помещение для молодых; молодые там проводили брачную ночь.
После того, как жених соединялся с невестой, парни начинали стрелять из ружей. Если мужество жениха оказывалось связанным и он не мог соединиться с невестой, то парни вели жениха к реке и окунали в холодную воду. Если невеста оказывалась не девушкой, ее отправляли в отцовский дом. отбирали выплаченный калым, а родственники невесты убивали ее [1, с. 62]. Через три дня после свадьбы, женщинам, исполнявшим должность бербук, одна из которых, как мы уже писали, была из отчего дома невесты, дарили по подарку-халат — и провожали домой [1, с. 29].
Устроитель свадьбы, будь то. ага или богатый человек, каждому из приглашенных на свадьбу посылал большую Голову сахара. В свою очередь приглашенный посылал на свадьбу, соразмерно своему богатству, двух, трех или десять овец и после этого шел на свадьбу. Собиралось столько овец и имущества, что свадебные расходы покрывались с лихвой. Если свадьбу справлял бедный человек, то ему присылали столько свадебных подарков, что у него появлялся достаток. Незнатного и бедного приглашали на свадьбу маленькой головкой сахара, но и он непременно посылал на свадьбу одну овцу.
Свадьба без подарков не обходилась. Женщины отдельно приносили что-нибудь на свадьбу невесте ковер, сумку или шерстяные носки. На курдских свадьбах много пели. Песни обычно исполняли дангбежи. Мужчины и женщины, юноши и девушки — все брались за руки и танцевали. Девушки и женщины в хороводе пели. На свадьбах знатных людей играли на дафе, свирели, кеманче и чонгуре.
Музыканты обычно были из цыган-мытрыбов. Каждое курдское племя имело своих собственных музыкантов, которые играли только на их свадьбах. Свадьба длилась от трех до семи дней, в зависимости от возможностей хозяина. Когда жених и невеста танцевали в хороводе, их одаривали либо деньгами, либо овцами. Денег и овец собиралось много. Две трети денег отдавали устроителям свадьбы, одну треть — музыкантам.
На свадьбах и других празднествах угощение состояло из риса и мяса. Пища была жирной. Группы гостей по очереди садились и ели; одна группа, наевшись, вставала, и садилась следующая группа. Когда еды становилось мало, приносили еще, и так до тех пор, пока не наедались все [1, с. 27—29].
Брачный обряд совершал мулла, живший в доме аги своего племени. На свадьбах в руки жениху давали хну, которую молодые парни отбирали у него и передавали в руки невесты. В свою очередь, у невесты хну отбирали молодые девушки. Полагали, что хна приносит счастье неженатым парням и девушкам, и в скором времени они тоже поженятся и выйдут замуж [1, с. 61].
Спустя некоторое время после свадьбы родители невесты и жениха приглашали друг друга в гости. Приходили с родственниками и соседями, и делали друг другу подарки. Курдские женщины и невесты никогда не закрывали ни перед кем лицо, ни от кого не убегали, со всеми открыто разговаривали; при этом они скромны и целомудренны.
Курдские женщины имели свое собственное имущество — скот и деньги, полученные ими из отцовского дома или от мужа. Это имущество, принадлежащее женщинам, называлось «шкарт» [1, с. 48].
Свадебные обычаи обряды, описанные Мела-Махмудом Баязиди, были характерны для курдов всего Курдистана, но в большей степени для его турецкой части, откуда родом и курды Грузии.
До переселения в Грузию среди курдов-езидов Вана, Карса, Сюрамали бытовали следующие формы заключения брака: по сватовству, похищением, обменный, довольно редко колыбельный сговор, левиратный и в исключительных случаях — сороратный.
При браке по сватовству предпочтение отдавали ортокузенному и кросскузенному.
Все указнные формы заключения брака, кроме обменного, совершались путем уплаты калыма.
Калым характерен для большой патриархальной семьи кг. ее позднейших модификаций [29, с. 97] — семейно-родственных групп. Слово «калым» (калан) вошло в курдский язык из турецкого, этим термином пользуются курды, говорящие на наречии курманджи. В Ираке и в той части иранского Курдистана, где курды говорят на сорани, слову «калан» эквивалентно «шир паи», «шир беха» (букв.: плата за молоко).
Как известно из литературы, брак покупкой, или калымный брак достигает своего наивысшего развития в эпоху патриархальных отношений. Когда община распадается и выделяются малые индивидуальные семьи, выплата калыма не только становится невозможной, но и грозит подрывом хозяйственного базиса малой семьи, экономически крайне слабой и еще неустойчивой. Калым грозит самому существованию этой новой общественной ячейки, он мешает ее развитию и поэтому исчезает. Остаются лишь пережитки института калыма, становящегося понемногу простой фиксацией [30, с. 179—180].[1]
М. О. Косвен отмечал, что реальная плата за женщину с изменением всего социально-экономического строя эволюционирует. Переходная форма в покупном браке сводится к тому, что родители невесты, получив за нее плату, в свою очередь дают дочери приданое. Когда покупной брак отмирает, брачный платеж обращается в обрядовый пережиток, а приданое приобретает еще большее социально-экономическое значение [32, с. 213].
В конце 80-ых годов прошлого века калым среди курдов-езидов Ереванской губернии (по происхождению турецких) не превышал 30 овец, баранов и коз [24, с. 219—220]. За арекырын — изьявление согласия — родители девушки при обручении брали от 10 до 30 рублей. Перед свадьбой жених одаривал родителей и брата невесты.
В этот же период среди турецких езидов калым колебался от 1000 до 2000 пиастров. Жених, кроме того делал подарки родственникам невесты [28, с. 260].
В начале XX века турецкие курды платили за невесту от 5 до 50 рублей, от 10 до 100 баранов или коз, от 1 до 50 быков. Все это поступало в полное и безвозвратное владение тестя. Невеста приносила приданое, состоящее из ковров, войлоков и других шерстяных изделий, на сумму от 20 до 80 рублей [14, с. 36].
Но все зависело от социального и имущественного состояния брачующихся. Глава езидского племени в 80-ых годах XIX века взял за свою дочь 60 двугодовалых овец, 100 рублей за изъявление согласия, одну кобылу породы кяхел и по подарку для себя, своих жен и брата своего. Но приданое, которым он наделил свою дочь, было не дешевле стоимости калыма [24, с. 220].
В начале XX века среди курдов-езидов Карсской области калым определялся по степени зажиточности — деньгами от 50 до 150 рублей, скотом — одним или парою быксв и 20—40 баранами. Невеста должна была принести с собою определенное число постельных принадлежностей и разные хозяйственные предметы [25, с. 12].
Среди ванских курдов-езидов калым составлял 30—40 золотых монет, 25—30 овец.
Часть калыма, который состоял из денег, и скота, выплачивали сразу же после получения согласия. Эта часть называлась «навкалан» (navqalan). Если калым выплачивали деньгами, навкалан составлял 2—3 золотые монеты, если скотом 2—3 овцы [53, тет. 1, с. 50].
Но калым у курдов-езидов до их переселения в Грузию выплачивался в основном натурой — скотом.
По своему содержанию и последовательности исполнения свадебные обряды у курдов, как и у многих других народов, подразделяются на три этапа — досвадебные, свадебные и послесвадебные.
Необходимо отметить, что среди курдов-езидов выбор невесты был обусловлен, в первую очередь, требованиями строгой кастовой экзогамии.
Основная масса курдов во всем мире является мусульманами. Ислам распространился среди курдов в VII—VIII веках. Небольшая часть курдов по своей религиозной принадлежности является езидами. Они проживают в Турции, Иране, Ираке, Сирии, в Советском Союзе [68, с. 51—53, 149].
Слово «езид» происходит от иранского «эзда», что значит «бог» [46, с. 23]. Езиды веруют в бога-ходе и его эманацию— верховного ангела Мелек-Тауса («ангел-павлин»), олицетворяющего активное и в то же время злое начало.
Доктрина религии езидов изложена в двух священных книгах, — «Книга откровения» («Kiteba cilwe») и «Черная книга» («Kiteba ras») — написанных особым шрифтом. Организатором общественого устройства и образа жизни езидов считается шейх Ади. Езидская община была построена на теократическо-кастовом принципе. К касте принадлежали по рождению, а не по одному религиозному убеждению. В иерарическом отношении касты не равны между собой, они отличались по степени священства службы и обязанностями. Высшими наследственными кастами являлись касты шейхов, пиров и кавалов, низшей — миридов. В касте шейхов выделялись три оджаха: оджах шейхов Адани или Шехысна, оджах шейхов Шамсани и оджах шейхов Катани или Шехубакыр.
Представители разных каст имели внешние различия. Шейхи ходили в белой одежде, пиры — в черной. Шейхи носили головной убор с черным платком, пиры — с красным. Кавалы, служители культа шейха Ади, преимущественно принадлежали к племени миридов якнави, облачались в белую или черную одежду и с молодости носили бороду.
Касты строго соблюдали правила брака. Браки были экзогамны между миридами, шейхами и пирами, эндогамны в каждой касте. Некоторое исключение составляли кавалы. Для женщин якнави браки были экзогамны со всеми другими миридами, эндогамны с мужчинами якнави. Для мужчин якнави браки были эндогамны со всеми миридами.
Браки в касте шейхов были экзогамны между шейхами оджахов Адани, Шамсани и Катана и эндогамны внутри каждого оджаха шейхов.
Браки в касте пиров были эндогамны, но для пиров их главного оджаха, «пиров сорока пиров», со всеми остальными пирами экзогамны.
Кастовая система в отношении брака решала позицию не только езида, она определяла и позицию не-езида, иноверца, с которым всем езидам брак был запрещен.
Касты соблюдали запреты: пищевые (нельзя есть свинину, салат latuk) цветовые (касту можно узнать по одежде, по ее цвету), животные (нельзя убивать змею, полевых грызунов ит. д.).
Кастовая система езидов отражала своеобразие их общественного устройства. Она являлась продуктом более чем восьмисотлетнего создания, и все социальные навыки и обычаи езидов были приспособлены и связаны с наличием кастовой системы. Чем система сложнее, тем труднее ее менять. Примером этому является система брачных запретов курдов-езидов.
В 80-ых годах прошлого века досвадебный обряд ереванских курдов представлял следующую картину: осведомившись через сваху о согласий родителей или родных девушки, отец будущего жениха с несколькими почетными лицами отправлялся с дом к девушке. После долгих пероговоров и обещаний, родители девушки давали согласие. Затем родители жениха и невесты делили хлеб и соль; один из гостей давал матери невесты золотое или серебряное кольцо, которое она надевала на палец своей дочери, скрывавшейся в углу. Каждый гость делал невесте подарок, соответственно своему состоянию. Через некоторое время совершалось обручение. Родные жениха со своими родственниками отправлялись в дом невесты, где собирались и ее родные. Невесте преподносили подарки. После обручения жених тайком от отца невесты виделся с ней; в первый раз с подарками являлся к теще, которая приводила к нему невесту, а сама уходила. Они назначали тайные ночные свидания. Через несколько месяцев или год отец жениха выбирал «бразава» (шафера) и вместе с ним отправлялся к родителям невесты для переговоров. До этого в день церемонии изъявления согласия отец жениха давал отцу или брату невесты ружье или пару тапанча (пистолетов) и денег от 5 до 20 рублей [24, с. 50—52].
Затем следовала свадьба. Жених с подарками шел к родным и знакомым и приглашал их на свадьбу. Подарки эти состояли из деревянных ложек и других мелких вещей; только знатным лицам посылали по головке сахара. В назначенный день все приглашенные собирались у жениха. Если невеста жила в другой деревне, то молодежь с некоторыми близкими родственниками и с одной из родственниц отправлялась верхом за невестой. Дорогой происходила скачка. Подруги невесты, надев на нее брачный наряд, выводили ее из дома, хором распевали прощальные грустные песни.
Между тем жених, выкупавшись в речке или источнике, вместе с бразава и другими товарищами шел к себе. Все юноши выходили к нему навстречу и, разделившись на две партии, играли в «ракачо». Каждая партия старалась победить другую и отбить у нее жениха. Сконфуженная сторона скрывалась в толпе, собравшейся на это зрелище, победители с криком провожали жениха до дома [24, с. 52—53].
Карсские езиды, впоследствии поселившиеся в Телави, засылали вначале к девушке сватов. Получив согласие, отмечали обручение, во время которого невесте преподносили кольцо и платок на голову. Затем справляли церемонию пробования сластей. Невесте относили покрывало для головы, налобные украшения из золота — «коле зер» (qole zer), украшения, вдеваемые в нос — «карафыл» (qarafil), мясо зарезанной овцы, двенадцать сладких лепешек—«када» (kada), двенадцать хлебцов — «нон» (nоn), две болмы (металлическая посуда) халвы. После этого жених мог видеться с невестой, но предварительно «открыв» себе путь. Для этого он преподносил невесте платок на голову, домашние туфли—«мастик» (mastik), нюхательный табак высшего сорта — «тытуна рыджар» (tituna ricar) [52, тет 1,с. 12—13].
Ванские курды-езиды покрывали невесту перед отправлением в дом жениха двумя покрывалами — из отчего дома и подаренным стороной жениха. Когда невесту приводили в дом к жениху, свекровь встречала ее звоном, ударяя половником о поднос, и хлебом. Ее осыпали изюмом, мелкими орехами и курагой. В одних селах в ноги невесте бросали медную тарелку, на которую она должна была наступить со всей силой, в других— железную крышку от печи (тандыра). Невеста должна была проявить догадливость, отодвинуть ее, поставить около двери и затем вступить в дом. В других селах невесте под ноги бросали деревянную ложку. В доме жениха с нее снимали отцовское покрывало и оставляли на голове только покрывало жениха. Под подушку молодоженам клали зеркало (в знак чистоты и непорочности невесты), нож и сбоку — иглы.
Ванские курды-езиды, как и другие езиды, после установления калыма санкдировали брак следующим актом: отцы жениха и невесты подавали друг другу правые руки, соединив при этом большие пальцы (палец отца жениха должен был быть выше пальца отца невесты) [4, с. 158], а представитель духовной касты клал правую руку на соединенные пальцы отцов жениха и невесты и объявлял, что такая-то девушка, рожденная от таких-то, выдается замуж за юношу, рожденного от таких-то. Этот акт назывался «ныхык брин» (nihik brin).
По истечении 10 дней после брачной ночи в дом к молодоженам приходили отец невесты со своими родственниками, а также духовный брат (брат ахырата) отца жениха. Устраивали небольшое пиршество, на котором оба отца вновь прикладывались большими пальцами рук, а брат ахырата ребром правой руки разводил их пальцы и произносил: «Чтобы соль и хлеб этого дома были чистыми, не оскверненными» и читал соответствующую молитву. Этим актом, называемым «ноне маре» (nоnе mаrе), молодую невесту приобщали к семейному очагу супружеского дома.