ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АБДУРРЕЗАКА БАДРХАНА
(Из истории русско-курдских политических и культурных связей)
Джалиле Джалил, доктор исторических наук

В общественных движения курдского народа в конце XIX-начале XX вв. особое место занимала русская ориентация, проявившаяся не только в политических убеждениях отдельных деятелей, но, в частности, и в таких фактах, как массовые переселения курдов в Российскую империю. Причины возникновения такой ориентации среди курдов коренились в объективных политических и социально-экономических условиях того времени. Хотя эта ориентация сформировалась как определенное общественно и политическое течение лишь началу XX в., однако тенденции его развития наметились раньше.
Накануне первой мировой войны в курдском освободительном движении проявились новые черты, обусловленные начавшимся формированием политической общественной программы борьбы, появлением в нем различив течений. В статье политическом обозревателя бакинской армянской газеты «Бакви дзайн», опубликованной в 1913 г., прорусская ориентация в курдском освободительном движении рассматривались как ведущее направление. Оформление этого течения и его программы обозреватель вполне обоснованно связывал с деятелностью Абдуррезака Бадрхана, видного деятеля курдского национального движения.
Абдуррезак, сын Наджиб-паши, старшего сына Бадрхан-бея, родился в 1864 г. в Стамбуле. В детстве он получил хорошее для того времени образования, изучил восточные и европейские языки. Знание французского языка позволило ему ознакомиться с литературой, отражавшей историю революционной Франции буржуазно-демократических идей передовых французских мыслителей. Попытки Абдурреззака ехать в Париж для усовершенствования образования натолкнулись на упорное противодействие султана Абдул-Хамида. В своей автобиографии Абдурреззак сказал: «Впоследствии я понял, что это делалось с целью, чтобы ни один член нашей семьи не мог воспринять европейскую цивилизацию. В судьбе молодого Абдуррезака решающую poл сыграл известный курдский просветитель Хаджи Кадри Кои, учитель многих детей из рода ханов. В дальнейшем между Абдуррезаком и Хаджи Кадри Коем установились прочные духовные связи.
Прослужив несколько лет чиновником министерства иностраных дел, Абдуррезак в 90-х годов был назначен третьим секретарем турецкого посольства в Петербурге. Здесь он изучил русский язык, ознакомился с общественно-политической и культурной жизнью Российской империи. Признанием дружественного отношения Абдуррезака к России было награждение его орденом Св. Станислава II степени. Спустя год Абдуррезак был назначен вторым секретарем турецкого посольства в Тегеране. «В то время, когда я следовал к месту служения, на меня настрочили донос политического характера. Бешеное ирадэ (указ) султана Аб¬дул-Хамида вернуло меня из Самсуна. Я остался в Константинополе» — писал Абдуррезак. С помощью чиновников русского посольства в Стамбуле Абдуррезак, стремясь избавиться от султанского тайного надзора, в сентябре 1894 г. бежал из Турции в Севастополь, откуда переехал в Тифлис в надежде поселиться в Ереване, ближе к границе. Бегство его всполошило султанский двор. Опасаясь взрыва курдского недовольства в приграничных районах, турецкий генерал-губернатор в Эрзеруме, сразу же после появления Абдуррезака на Кавказе, послал в штаб-квартиру IV турецкой армии, состоявшей из курдских полков, распоряжение следить за тем, чтобы зарплата солдатам была выплачена вовремя, «вообще не давать никаких поводов для проявления недовольства».15
Путем дипломатического нажима султану удалось получить согласие русских властей на высылку Абдуррезака из пределов России. Попытки Бадрхана через своих знакомых в Петербурге добиться отмены распоряжения оказались безуспешными.
Из России Абдуррезак пepеехал в Англию, где установил связи с эмигрантскими организациями, представлявшими интерес порабощенных народов Турции. Тесные отношения сложились у него с армянскими организациями в Лондоне. Через несколько лет султан добился через отца Абдуррезака, Наджиб-пашу, его возвращения в Стамбул Здесь Бадрхана назначили церемониймейстером султанского дворца. На этой должности он постоянно испытывал за собой надзор тайной полиции, был окружен дворцовыми интригами и кознями, не раз угрожавшими его жизни.
Имя Абдуррезака вновь начало фигурировать во всех турецких и многих зарубежных газет, в 1906 г., в связи с убийством губернатора Стамбула Редван-паши, одного из членов султанской клики, главы турецкой охранки. Арестованные по обвинению в убийстве Абдуррезак Бадрхан, Али Шамиль-паша и 25 других курдов под строжайшей охраной были отправлены в Африку, город Триполи.
Абдуррезак провел в ссылке четыре года. Объявленная после революции 1908 г. амнистия политических заключенных далеко не сразу коснулась Абдуррезака. Лишь в средине 1910 г. ему предоставили возможность возвратиться в Стамбул.
В столице Абдуррезак установил тесные связи с российским послом Чарыковым, которого убедил в необходимости ходатайствовать перед правительством России о предоставлении ему политического убежища. В специальном прошении к министру иностранных дел Сазонову Чарыков просил разрешения на поселение Абдуррезака в Ереване и предоставления ему русского подданства, дождавшись согласия Сазонова, посол оформил Абдуррезаку временную визу в Россию.
8 декабря Абдуррезак через Севастополь и Ялту прибыл в Тифлис. Как видно из архивных материалов, Абдуррезак добивался поселения в Ереване с целью установления широких связей с курдами Турции, но это ему не удалось.
Получив отказ на поселение в Ереване, Абдуррезак несколько месяцев прожил в Тифлисе, затем переселился в Иран.
В 1910—1912 гг. общественно политическая деятельность Бадырхана в Иране главным образом сводилась к получению моральной и материальной поддержи России для организации курдского восстания и признания его, Абдуррезака, главным руководителем и организатором движения. Он не раз подробно излагал пути реализации своих планов как Кохановскому в Тифлисе, так и консульским работникам Росси в Турции и Иране.
Общественно-политические воззрения Абдуррезака известны лишь по тем донесениям русских дипломатических чиновников, которые они по долгу службы бюрократической добросовестностью передавали вышестоящему начальству. Интересно в этом отношении донесение русского вице-консула в Ване С. Ольферьева от 2 апреля 1911 г.: «При первом моем свидании с Абдурреззаком я заявил последнему с места, что я охотно выслушаю его, но прошу его помнить о дружественных отношениях России с Турцией и о том, что я в качестве российского вице-консула, не имею права высказывать одобрений или порицаний его планам. Я не отказываюсь знать его намерений только потому, что я объязан по долгу службы быть осведомленным обо всем, что происходит в Курдистане. Несмотря на это предупреждение, Абдуррезак откровенностью, внушающей даже некоторое сомнение, изложил мне свои сокровенные мысли и планы. Эта чрезмерная откровенность вызвала во мне ряд подозрений, которые постепенно сглаживаются при виде отношений турок к приехавшему курдскому беку. Логичность и проста его мыслей тоже говорят в его пользу». Далее следовало подробное изложение беседы с Абдуррезаком.
{mosimage}Определяя объективные условия возникновения прорусской ориентации в курдском движении, Абдуррезак говорил: «Мы любим свою независимость, всегда рассчитывали, что победа России в Малой Азии вернут нам таковую. Эта историческая вера в Россию жива в курдах поныне. Курды знают, что России не нужна новых земельных приобретений, что она ищет лишь мирных и безопасных соседей…».
Оценку ситуации, благоприятствующей осуществлению давней мечты курдов, Абдуррезак производил на основе глубокого и всестороннего учета международной обстановки и внутреннего положения в Турции. Он объяснял, что, несмотря на смену политического режима в стране, отношение нынешних турецких правителей к России ничуть не изме¬нилось, уверял, что турецкое правительство «полно исторической ненависти и злобы Ранее эти чувства умело скрывались, так как правительство находилось в умелых и испытанных руках. Ста¬рые турки понимали, что для блага страны они должны дружить до поры до времени с Россией и отложить всякие мысли о реванше на будущее время.
Младотурецкое правительство, состоящее из людей неумелых и упоенных своей властью, поддалось влиянию некоторых шумливых газет, распространивших и распространявших слухи о слабости России. К тому же эти слухи не раз подтверждались публично русскими государственными деятелями, а также выносились за стены Государственной Думы. Доброжелательность русского правительства к молодой Турции была понята здесь совсем иначе и только укрепила турков в мыслях о бессилии России…». Абдуррезак был твердо убежден, что война между Россией и Турцией неизбежна. Он прямо говорил Ольферьеву. «Вы накануне войны с ней. Следовательно, дело курдов — не упускать этого случая, доказать на деле свою преданность России и рассчитывать на помощь и снисходительность последней».
Анализируя предпринятую младотурками в последние годы перестройку внутренней жизни страны, Абдуррезак разоблачал милитаристские и шовинистические устремления турецких руководи¬телей. Он доказывал, что турки ведут подготовку восстания российских мусульман, спешно реорганизуют военные силы Турции, создают стратегические пути. «Турки, — делал вывод Абдурре¬зак, — враги России, курды — враги Турции. Следовательно, Россия имеет все основания нам верить». Ольферьев был восхи¬щен логичностью мыслей Абдуррезака, поразившего его подробными и обстоятельными сведениями о положении дел в Турции.
Следует отметить, что Абдуррезак объективно оценивал роль России в судьбе курдов. Свои оценки он выводил не из идеалистических представлений, а из учета реального соотношения сил. «Мы верим в Россию, — говорил он. Я не буду говорить о каких-либо платонических симпатиях курдов к русским. Это было бы лицемерием. Мы практически ищем дружбы России и желаем воспитываться на ее культуре. Национальное пробуждение своего народа, его культурное и о общественное развитие курдский деятель связывал с передовой культурой России. Он верил, что общественное мнение России будет на стороне курдов. «В этой уверенности залог нашей бодрости и успеха», — говорил Абдуррезак.
Весьма отрицательно отзывался Абдуррезак о возможностях помощи курдам со стороны европейских держав. Он отмечал, что страны Европы в силу удаленности от Курдистана не смог практически оказать курдам помощь. Указывая на широкие экспансионистские планы Англии на Ближнем Востоке, Абдурреззак категорически отрицал возможность обращения курдов к английской поддержке. «На Англии мы положительно не рассчитываем, она всегда нас лишь обманывала», — говорил он. Здесь не трудно заметить сходство со словами Обейдуллы, сказанные еще в 1880 г.
Тактическая программа освобождения Курдистана была построена Абудррезаком на поэтпном развитии восстания. Она также почти целиком совпадала планом, предложенным в свое время Обейдуллой, который ввиду неорганизованности курдов и их неспособности вести длительную войну с регулярными силаами турецкой армии выдвигал план первоначального освобожден иранского Курдистана, чтобы именно здесь тщательно готовиться к борьбе против Турции. Абдуррезак говорил: «У нас все уже готово. Я мог бы теперь захватить Ван. Имейте в виду, что среди солдат имеется много курдов, на которых мы имеем основание рассчитывать. Однако в захвате Вана я не вижу в настоящую минуту смысла, так как мы не имеем возможности веси правильную войну с турками и oтстаивать успехи занятой позиции. Мы, курды, должны прежде всего создать для себя прочное гнездо. В Персии нам это удобно делать. Это будет первым шагом в основании независимого курдского княжества. Если нам удасться это сделать, то я немедленно подниму восстание в турецком Курдистане, где, повторяю я, у нас все подготовлено и курды ждут лишь подачи мною сигнала. Мы намерены захватить лишь те земли, которые входят в состав Курдистана, без намерения двигаться в глубь Турции или Персии. Затем курды будут просить русского императора взять их под свое покровительство и обеспечить независимость».
План освобождения иранского Курдистана, предложенный А6дуррезаком, был скорее плодом досужей фантазии, нежели выражением действительного положения вещей. Он полагал, что шах может назначить его губернатором иранского Курдистана с условием изгнать оттуда вторгнувшиеся турецкие войска. В случае отказа шаха он предлагал захватить вооруженным путем Салмас или Урмию, чтобы таким образом получить согласие шаха на управление иранским Курдистаном. Фактически этот план больше походил на авантюру, нежели на глубоко обдуманный и подготовленный образ действий, но тем не менее он был проникнут духом беззаветного стремления к осуществлению векового чаяния своего народа — избавлению от турецкого ига. С чувством самоотверженности Абдуррезак заявлял: «Если его осуществление на. удастся – хорошо, нет — ответим за него своими головами. Для достижения успеха он предлагал объединиться с оппозиционными турецкими властями силами, в частности с армянской партией дашнакцутюн и турецко партией «ахраров».
События, развернувшиеся конце 1912 —1913 гг. на западе Османской империи, оказали прямое воздействие на изменение политического положения в турецко-иранской пограничной зоне. Потерпев поражение в войне с балканскими государствами, «блистательная оттоманская империя потеряла почти все свои владения на европейском материке».
В результате этих перемен последовало некоторое изменение политики России в отношении курдов. Если «до конца 1912 г. Россия действовала в иранском Курдистане весьма осторожно, с постоянной оглядкой на турок, не желая вызывать кризиса в русско-турецких отношениях», то теперь открылись более широкие возможности для активного укрепления ее влияния в северо-западных районах Ирана. Россия поставила задачу осуществлять контроль над курдским населением, обеспечив при этом подчинение занимаемых курдами районов иранской администрации. Для привлечения курдской знати Ирана на сторону России и организации надежной охраны турецко-иранской границы главная ставка делалась на тех курдских вождей, которые и до этого отличались своей приверженностью к России. Наибольшим доверием у русского правительства пользовались Симко и Абдуррезак. В частности, Симко был назначен начальником курдской пограничной стражи в Котуре, содержавшейся русским казначейством.
В укреплении русского влияния среди иранских курдов большую роль сыграл русский вице-консул в Хое Чирков, который проявлял благожелательное отношение к Симко и Абдуррезаку, не раз защищая их от клеветы со стороны турецких и иранских чиновников. Чирков пришел к выводу, что в России о курдах существует ложное мнение, приписывающее им лишь воинский инстинкт горцев, хотя «курды не только разбойни¬ки, но и земледельцы, скотоводы, горожане». Он не раз предлагал соответствующим инстанциям ор¬ганизовать обширное научное изучение сложного социального и экономического устройства курдского общества: «Исследователю нужно пожить среди самих кур¬дов, хотя бы в доступном для нас Соуджбулаге и ближайших к нему областях», — предлагал он.
Те же мысли выражал известный русский ориенталист Гордлевский. Имея в виду курдский народ, он отмечал: «Наступает момент, когда мы должны очиститься от греха нерадивого незнания или неверного, преломленного через какую-то призму, знания о тех народностях, которые волею судьбы от нас и через нас приобщатся к общечеловеческой культуре».
С большой симпатией к курдам в феврале 1913 г. Чирков писал: «Что видели до сего времени курды? Только разрушение, преследование и варварское пользование ими в качестве пушечного мяса — в Турции и как станичниками для удовлетворения алчности развращенных и paспущенных правителей — в Персии. Сжатые тисками фанатизма и безнадежной косности этих, к счастью для человечества, находящиеся при последнем издыхании двух гениев цивилизации, курды все же сохранили свою самобытность и достигли возможной высоты хотя бы в упомянутых двух направлениях… Безумная храбрость и презрение к смерти, — удел не многих, и, конечно, не их просветителей; обрабатывать землю, сеять и жать, пользуясь самими примитивными сельскохозяйственными приспособлениями, среди коих главную роль играет вырытое с корнями дерево, yпoтребляемое в качестве плуга, — не у всякого хватит терпения и настойчивости».
Мнение Чиркова разделял и его коллега, вице-консул в Баязете К. Акимович. «Бездарная турецкая администрация, отличающаяся взяточничеством и произволом, не могла не вызвать недовольства среди курдов, — писал он, — поэтому не удивително, что преданность к Турции курдов весьма не велика, в особенности, беднейшей части курдского населния, среди которого замечается тяготение к России».
Гордлевский, побывавший в годы первой мировой войны среди курдов, изучивший их настроения, быт и нравы, придавал большое значение культурной роли России в судьбе курдского народа. В статье «У Сипандагских курдов» он писал: «Перед Россией стоит большая культурная задача, нужно уже теперь привлечь на свою сторону симпатии курдского народа, позаботиться теперь же о поднятии благосостояния курдов для того, чтобы курд сознательно мог решить после войны вопрос, где ему лучше оставаться — здесь, или уходит в Турцию. Пусть курду будет дана возможность убедиться в превосходстве русской культуры перед турецкой, пусть ширится культурная миссия России на Востоке.
Важной стороной деятельности Абдуррезака Бадрхана являлись его культурно-просветительные начинания, проявившиеся особой силой накануне пepвой мировой войны. Большую поддержку Абдуррезаку в деле распространения среди курдов просвещения оказывали Симко и русский вице-консул в Хое Чирков. В одном из донесений Чирков в частности, писал: «В своих беседах с видными представителями местных купцов, помещиков, ханов и правительственных чиновников я не упускал случая пробуждать в них интерес к школьному образованию своих детей, настоятельно советовал об основании в их городе начального училища, обещав со своей стороны посильную поддержку в этом полезном для края деле как личными техническими указаниями, и полным покровительственным отношением к их начинанию. Иранские чиновники и помещики, естественно, не проявляли особого интереса к просвещению курдов, тем более что это было связано с вопросом о материалной поддержке просветительских начинаний.
В конце 1912—начале 1913 усилиями Абдуррезака и Симко в Хое было создано курдское культурно-просветительное o6щество «Гехандени» («Образование»), В общество были привлечены многие влиятельные курдские богачи. Цели o6щества заключались в организации среди хойских курдов школьного дела, издании курдских газет и журналов, создании курдского алфавита и организации поездок курдской молодежи в Россию для получения образования. Во главе общества встал Абдуррезак. В феврале 1913 года Абдуррезак от имени общества писал русскому представителю в Хое: «Окруженные турецким и персидским засилием, курды не имели до сего времени возможности войти соприкосновение с европейской цивилизацией. От персов, никогда не заботившихся о народном образовании, ждать нечего, турки же всегда старались держать наших сородичей в темноте невежества. По сему курды остались в жалком и примитивном состояний умственного развития».
Залогом успехов общества Абдуррезак и его коллеги считали поддержку русского вице-консула в Хое, почему и ходатайствовали перед Чирковым о взятии «Гехандени» под официальное покровительство. «Убежденные в благосклонном и доброжелательном отношении Императорского правительства к курдам, — писал Абдуррезак, — мы просим Вас принять общество «Гехандени» под Ваше покровительство с осуществлением самого широкого контроля над его деятельностью, что обеспечит ему желаемый результат и устранит всякое злоупотребление». Чирков по этому поводу писал в Петербург: «Почин Абдуррезак-бея, проникнутого стремлением принести существенную пользу своим сородичам при помощи России, заслуживает самого серьезного внимания». Свое донесение Чирков за¬ключал выводом о необходимости оказания обществу моральной и материальной поддержки.
«Гехандени» выдвигал обширную программу не только обра¬зовательного характера, но и духовного сближения курдов с русской культурой. В этом направлении серьезным мероприятием должно было стать создание нового курдского алфавита на основе русских букв. Необходимость такой реформы Абдуррезак аргументировал двумя обстоятельствами: во-первых, арабский алфавит из-за отсутствия в нем некоторых гласных букв не мог быть применен для курдского языка; во-вторых, русская письменность должна была по¬мочь курдским детям в изучении русского языка, способствовать приобщению курдов к передовой русской культуре. Абдуррезак замечал, что русская письменность «облегчит нам изучение русского языка, необходимого для нас вви¬ду настоятельной нужды отправлять наиболее способных молодых людей в Россию для усовершенствования в науках».
Абдуррезак встречался с видными русскими востоковедами Н. Я. Марром и И. А. Орбели, обсуждал с ними практические шаги по развитию широких русско-курдских культурно-научных связей. Ссылаясь на большие достижения русского курдоведения, он настоятельно ходатайствовал об открытии в Петербурге центра по изучению курдского языка и литературы. К созданию учебников для курдских школ по языку, литературе и другим предметам Aбдуррезак предполагал привлечь русских ученых-курдоведов. Он просил командировать в Курдистан И .А. Орбели с целью составить курдскую грамматику и словарь, а в дальнейшем «сделать перевод с русского на курдский интересных произведений русской литературы и перевести с курдского известные сочинения курдских поэтов, которые еще никогда не были переведены ни на один европейский язык».
Большие надежды Абдурреззак связывал с вновь открывшейся в Петербургском университете курдской кафедрой. Факт открытия ее был воспринят в Курдистане с большим интересом и укрепил у членов общества «Гехандени» надежду на успех начатой им просветительской деятельности «Гехандени» обратилось к Российской Академии с просьбой о разработке нового курдского алфавита на основе русских букв. Разработанный И. А. Орбели алфавит в дальнейшем, в 1919-1920 гг., послужил толчком к созданию битлисскими курдами Xалилем Хеяли и Маммадом Эмином проекта латинизированного курдского алфавита.
Для финансирования программы в области образования предполагалось использовать сбор с населения религиозного налога «зекят», который, будучи добровольным сбором, предназначался для расходов на различные общественные цели. «Гехандени» намеревалось обзавестись своей типографией, издавать еженедельную газету, открыть общеобразовательные начальные, pемесленные и земледельческие школы. В числе первых намечалось открыть курдскую школу в Хое. Симко было поручено собрать «зекят» с населения, от которого не скрывалась главная цель сбора этого налога.
Энергичные меры общества по организации школьного дела встретили враждебное отношен со стороны миссионерских организаций, находившихся в этих paйонах, и представителей eвpoпейских государств, усмотревших этих начинаниях возможность усиления позиций России cpeди курдского населения. Симко был обвинен ими в самоуправств. Бельгийские чиновники иранской таможенной администрации во главе с Дюгемом агитировали население отказаться от уплаты «зякята», а жителей деревни Ездикан, добровольно отдавших деньги, уговорили заявить, что они были собраны силой. Поддержанный турецкими агентами и местными иранскими чиновникам Дюгем телеграфировал в Тегеран о «насилиях» Симко, вызвавших будто бы переселение курдских семей в Турцию.
Не менее активно выступал макинский сардар Муртаза Кули-хан, подстрекавший сомайских курдов восстать против Абдуррезака и Симко. Подкупленное турецкими агентами духовенство усиленно распространяло слухи о стремлении Симко и Абдурреззака обратить курдов в христианство. В поддержку курдских деятелей активно выступил Чирков, разъяснявший в своих донесениях в Тегеран, Тифлис и Петербург истинные причины, побудивших иранских чиновников агитировать против курдского просвещения.
Тем не менее «Гехандени» удалось приобрести для школы большое здание с примыкающей нему территорией для сада. Oднако ремонт и оборудование здания для школьных целей задерживалось ввиду препятствий, чинимых губернатором Хоя Эмир- Амджетом. Он доносил в Taвриз об «опасной для персидской гocударственности курдской затее» подвергал преследованию всех тех мастеров и рабочих, которых привлекали к работе. Чирков писал, что «ремонт здания и приспособление его для нужд училища пришлось временно прекратить из-за отсутствия людей, согласившихся принять на себя надзор за работами». Абдуррезаку пришлось обратиться в Тифлис к своему другу, французу Каррету, который с большой охоте отозвался на приглашение Абдуррезака. Благодаря его энергичным усилиям к началу октября школа уже была готова к работе. Комнаты для занятий были обставлены по образцу европейских школ, она имела учительскую, столовую на 30 учеников, амбулаторию.
В программу школьного образования входили занятий историей, математикой, географией, основами государственного устройства России. С целью приучения детей к ремеслам в школе был открыты столярная, токарная, кузнечная и портняжная мастерские, снабженные всеми необходимыми инструментами и оборудованием.
Вдохновленный успешным завершением организации первой курдской школы, Чирков представил кавказским властям и чиновникам российского МИД проект открытия новых школ в Чари-кале, Сомае, Брадосте и Маку. С этой целью он выдвигал на первый план вопрос подготовки учителей из среды самих курдов. Базой для этого Чирков считал Ереванскую учительскую семинарию, куда, должны были привлекаться молодые люди из кавказских курдов.
Открытие школы в Хое вызва¬ло большой отклик среди широких кругов курдского населения Турции. Турецкие и армянские газеты наперебой сообщали об открытии школы, хотя по-разному комментировали ее цель и значение,
Опасаясь роста влияния России на курдов, Турция решила перебить у русских инициативу культурно-просветительных начинаний. Младотурки поспешили громогласно заявить о том, что ассигнуют на открытие курдских школ большие суммы. Для основания в селе Артамед, вблизи Вана, курдской школы на 1000 учеников было выделено 17500 ту¬рецких фунтов, 2 500 лир было ассигновано на устройство небольших начальных школ в отдельных курдских селах. Пограничные районы, избранные турками для открытия курдских школ, явно показывали их настоящие цели.
Определенную активность проявили и немцы. Немецкий вице-консул в Мосуле Гольдштейн срочно предпринял путешествие по Курдистану, повсюду изливая уверения о благосклонности своего правительства к делу культурного развития курдского насе¬ления. В Мосуле Гольдштейн говорил Хасан-бею (брату Абдуррезака) о возможности ежегодно отправлять в Германию 10 курдских мальчиков для бесплатного обучения, заверял, что после открытия в Ване немецкого вице-консульстаа там будет организована немецкая школа для курдских детей. Обо всем этом Гольдштейн говорил также при встрече с генерал-губернатором Вана Тахсин-беем.
Обещания немецких дипломатов и турецких властей отнюдь не отражали истинных намерений способствовать культурному развитию курдского населения. Практические шаги в этом направлении дальше слов не пошли.
Вскоре, однако, в руководстве «Гехандени», главным образом между Абдуррезаком и Симко возникли серьезные разногласия по вопросу о главном профиле деятельности общества. Абдуррезак был склонен использовать «Гехандени» и финансовые средства общества для организации вооруженных курдских отрядов, что вызвало серьезные возражания со стороны Симко, считавшего намерения Абдуррезака бессмысленной и неосуществимой затеей. Симко говорил, «что если действительно уверен в успехе всеобщего восстания курде против турецкого правительства, пользуясь благоприятным для сего моменте чрезвычайным затруднением Порты, вследствии войны в Азорике и на Балканах, то Симко готов разделить с ним всю тяжесть его предприятия, а если Абдуррезак намеревается лишь беспокоить турок единичными выступлениями отдельных курдских шаек, то Симко не видит в этом пользы для общественного дела и не считает разумным отправлять своих людей на верное истребление в то врем когда они ему нужны для вполне определенной цели, — охран курдских пепелищ в Персии. Вместе с тем Симко считал, что расходование собранных им денег для школы на другие цели серьезно подорвало бы авторитет общества и самого Абдуррезака среди курдских аширетов.
Трезвый и рассудительный подход Симко не охладил пыл Абдуррезака организовать вооруженную борьбу курдов против младотурок. Воспользовавшись право председателя общества, он оставил в своем личном распоряжении часть суммы, собранной Симко для школьного дела, с намерением снарядить в Эрзерумском и Внаском вилайетах курдские отряды. Это обстоятельств послужило причиной временного охлаждения в отношениях между Абдуррезаком и Симко.
Разногласия в руководстве «Гехендени» серьезным образом мешали упрочению авторитета общества, ограничивали возможности культурно-просветительской деятельности. В годы первой мировой войны общество распалось.
«Гехандени», несомненно, сыграло важную историческую роль в пробуждении курдского национального самосознания. Общество заняло почетное место и в истории курдско-русских культурных связей.
К концу 1913 г. Абдуррезак бился разрешения на поездку Петербург.
В Петербурге Абдуррезак имел встречи с руководящими кругами МИД России. Русские чиновники подробно ознакомившись с его программой, довольно четко определили свое отношение к дальнейшей деятельности Абдуррзака. Заведующий отделом Среднего Востока Клемм подчеркнул, что ему следует в дальнейшем обратить особое внимание на укрепление дружбы между курдами, армянами и айсорами, так как послужит интересам самих курдов. Абдуррезак, вполне разделяя мнение о важности такого союза, наладил в Петербурге связи с местными армянскими кругами. В результате этих усилий было создано общество армяно-курдского сближения. Была высказана необходимость создания подобного общества также в Tифлисе или же в каком-либо другом городе Кавказа. Практические шаги Абдуррезака в Петербурге, направленные на сближени двух народов, получили одобрение со стороны министра иностранных дел Сазонова и чиновников министерства.
Как видно, главные цели политической программы Абдуррезака и на этот раз не получили поддержки в России. Так, касаясь предложения Абдуррезака насчет возможности легализации его деятельности в Персии, Клемм писал чиновнику управляющего канцелярией наместника: «Идея Абдуррезака о принятии им персидского подданства и о получении им, при нашем содействии, какого-либо высокого административного поста в Персидском Курдистане представляется пока также неосуществимою. Нельзя не опасаться и того, что осуществление последней могло бы только отразиться весьма неблагоприятно на наших отношениях с Портою, но даже скомпрометировать все дело турецко-персидского разграничения, т. е. турки с полным основанием могли бы усмотреть в назначении Абдуррезака на пост в Курдистан меру явно вызывающего характера по отношению к ним. Поэтому решено, что из Тифлиса Абдуррезак отправится в Тавриз, где временно будет иметь пребывание и постарается сблизиться с азербайджанским генерал-губернатором Шоджа-эд-Доуле, от которого в значительной мере будет в дальнейшем зависеть то или иное решение вопроса».
Поездка Абдуррезака в Петербург, несмотря на неудачу политической программы, была положительной в своей просветительной части, поскольку стимулировала изучение курдского языка, литературы и этнографии. Этому особенно способствовали контакты Абдуррезака с уже завоевавшим заслуженный авторитет знатока курдского языка и бы¬та И. А. Орбели.
Первую мировую войну Абдуррезак встретил в Иране. Он сра¬зу же развернул активную деятельность по пропаганде среди курдских масс антитурецких идей. Вооруженный отряд Абдуррезака, состоявший из 500 человек, оказывал действенную помощь русским отрядам, находившимся в Иране под командованием генерала Чернозубова, о чем последний, как и вице-консул в Хое, не раз упоминал в своих донесениях в русские военные и дипломатические ведомства на Кавказе. Опасаясь влияния Абдурреза¬ка на курдов Турции, младотурки не раз пытались через наемных убийц покончить с ним.
Важной стороной деятельности Абдуррезака в этот период было предотвращение резни армянского населения в ряде вилайетов. Отряд Абдуррезака и он сам лично помогали армянским бе¬женцам перебираться в безопасные районы, захваченные русскими.
Жизнь Абдуррезака Бадрхана, видного курдского деятеля и представителя прорусской ориентации, оборвалась в 1918 г. Младотуркам, долгие годы охотившимся за ним, удалось наконец схватить его. Он был приговорен к смертной казни через повешение.
Политические устремления Абдуррезака в сложной международной обстановке тех лет остались без внимания со стороны царской дипломатии, стремившейся использовать его лишь для укрепления влияния России среди курдов Ирана и в целях урегулирования турецко-иранских пограничных конфликтов. Его планы освобождения курдов из-под турецкого ига в кругах царской дипломатии расценивались как «несбыточные». Абдуррезак стремился использовать свое влияние, контакты с курдскими вождями и поддержку русских дипломатических и военных кругов для претворения в жизнь программы освобождения Курдистана. Однако его усилия не увенчались успехом. Абдуррезак не всегда реально оценивал те факторы, которые по его мнению, могли благоприпятствовать осуществлению этой программы. Он, в частности, абстрагировался от уровня социально-экономического развития курдского общества, раздробленности курдов, межплеменной вражды, узкоплеменной корысти курдских вождей. В то же время переоценивал возможности поддержки России, которая отнюдь не ставила своей целью содействовать освобождению курдов. Если в сфере политической деятельности Абдуррезак потерпел неудачу, то в деле пропаганды просвещения, благодаря расположению и поддержке русского вице-консула в Хое Чиркова, он добился известных успехов. Его важной заслугой было создание культурно-просветительного общества «Гехандени», первенцем деятельности которого явилось открытие курдской школы в Иране. Несмотря на свою короткую жизнь, общество подтвердило жажду курдов к образованию и просвещению и выявило неблагожелательное отношение турецких и иранских правящих кругов к вопросам духовного развития курдского народа
[1]