Василий Бетаки о советских курдских поэтах 70-х
Интервью с Василием Павлович Бетаки, поэтом, переводчиком, радиожурналистом и историком архитектуры
Наша Справка: Василий Бетаки родился 29 сентября 1930 в Ростове на Дону. Жил в Ленинграде. Учился на Восточном факультете ЛГУ (иранистика). В 1960 г. окончил заочно Литературный Институт (Москва).Ученик Павла Антокольского и Татьяны Гнедич.
Работал с 1950 г. учителем, режиссёром самодеятельных театров, инструктором верховой езды, главным методистом Павловского Дворца-музея. Публиковаться начал в 1956 году. В 1963 году перешел на профессиональную литературную работу. Первая книга стихов вышла в 1965 г. в Ленинграде. С 1965 по 1972 был членом Союза писателей. Переводил поэзию с английского и немецкого, писал литературные передачи для радио, руководил литобъединением Невского района в Ленинграде. В 1971 г. он стал победителем конкурса перевода трех главных стихотворений Эдгара По (Ворон, Колокола, Улалюм), которые были опубликованы в двухтомнике Э. По (1972 г., изд. «Художественная литература»). Это было последней публикацией В. Бетаки перед эмиграцией. С 1973 года живет в Париже. Все публикации в СССР были запрещены. Двадцать лет проработал на радио «Свобода» и восемнадцать (в то же время) в журнале «Континент». Один из организаторов подпольной переправки в СССР запрещённых там русских книг и журналов, издававшихся на Западе. За время жизни в Париже у него вышло одиннадцать книг стихов, книга статей о современных русских поэтах и восемь книг переводов. С 1989 года Василий Бетаки снова публикуется в России.
Л.М: Уважаемый Василий Павлович! Благодаря вашим переводам русскоязычный читатель знаком с трудами замечательных курдских поэтов Шко-е Гасан, Микаэл-е Рашид и Ага Лачынлы. И огромне спасибо Вам за те добрые слова и воспоминаний о нас курдах – они нам крайне ценны и дороги. Каким образом судьба Вас свела с курдскими прозаиками?
В.Б: Во первых, я очень рад что, ваши публикации стали появляться в сети! Живя в Париже почти 40 лет, я не знал о смерти моего близкого друга Шко-е Гасана…. А жив ли другой мой друг, Микаэл-е Рашид?
Л.М.: К сожалению, Микаэле Рашида больше нет с нами с 1985 г.
В.Б. Стихи Шко в моих переводах существуют и я их иногда в сети публикую. Там же есть и мои мемуары названные «Снова Казанова», где есть отрывки и про Шко и про Мишу, моего однокурсника по Литинституту и про бакинского поэта Ага Лачанлы.
А всё началось с того, что я учился на отделении фарси на восточном факультете Ленинградского Университета (в 1948-49 годах). Потом меня отчислили за провал зачётов по арабскому языку. Всё это есть у меня в мемуарах. Я хорошо знал директора Эрмитажа академик И.А. Орбели и он познакомил меня с Сэдой Маргаритой Руденко (она из рода Пирадовых). Она специалист по курдской литературе и языку. Она меня свела с Шеко, который тогда искал себе переводчика. Будучи аспирантом-лингвистом Института востоковедения в Питере, он пришел как-то году в 65 в Дом писателей искать себе переводчика на русский. Кто-то вспомнил, что я некогда учился на персидском отделении Востфака, и таким образом мы с ним познакомились. Остатки моего основательно уже забытого фарси и его прекрасное знание русского помогли нам переводить его стихи. Мы переводили вдвоём, но редакция «Дня поэзии», как, впрочем, и редакции нескольких журналов, печатавших его стихи, категорически отказывались подписывать переводы двумя именами. В сознании советского редактора, чаще всего робота, хотя и довольно грамотного, такое не укладывалось. «Не принято». Вот сакраментальная фраза! Так что публиковались стихи Шко-е Гасана с указанием меня одного, как переводчика. Иначе – «не принято».
Таким образом, я его с его помощью переводил и немного удалось и опубликовать ещё тогда, в шестидесятых годах.
В те же годы М. Руденко по идее Иосифа Абгаровича предложила мне перевести отрывки из поэмы Ахмад-е Хани «Мам и Зин». Но эти отрывки (около 300 строчек) у меня есть только на бумаге, и осенью я их найду отсканирую и могу Вам переслать., а также и несколько стихотворений Микаэл-е Рашида и Шко-е Гасана. Но всё это на бумаге, надо найти и отсканировать, А я через две недели уезжаю из Парижа до самого начала сентября. Вот тогда всё пришлю Вам.
Л.М.: До встречи с ними о курдах у Вас были какие-то сведения о них?
В.Б. Ну а то, что я знал о курдах до знакомства с Иосифом Абгаровичем Орбели сводится к тому, что по истории иранистики и лингвистики услышал в Университете в лекциях академика Фреймана.
Л.М.: Какие национальные черты характера и особенности у курдов Вы для себя заметили?
В.Б. А вот ответить на вопрос о национальных особенностях я просто не умею. Я очень люблю культуры тех народов, которые более или мене знаю, и просто само уважение к ним не зовёт меня к раздумьям и различению тех или иных национальных чёрточек, характера, тем более. что я настоящий космополит и по убеждениям и по рождению: я сам потомок шести народов: греков, русских, эфиопов. Поляков, евреев и татар…. Мои предки с отцовской стороны ( русско-греко-татарские) все офицеры и все служили на Кавказе.
Л.М.: В целом как можно охарактеризовать состояние советской курдской поэзии того периода?
В.Б. Состояние же курдской поэзии в СССР в 60-х годов вот какое: в Тбилиси был замечательный поэт и мой близкий Друг Шко-е Гасан, а в Ереване – мой однокурсник по Литинституту и тоже мой друг Миша (Макаел-е Рашид). Все же остальные пять человек с которыми я в Тбилиси через Шко познакомился просто сочиняли русские корявые подстрочники — это были очередные «джамбулы» только на курманджи яко бы. Но из разговоров их с Мишей и с Шко я понял это (а они не знали что я понимаю хотя и не всё на курманджи) что они только благодаря принадлежности к партии назывались поэтами. Понятно, что их я не стал переводить…
Л.М.: «Джамбулы»?
В.Б. В те годы, посетив и Тбилиси, и Ереван, и Апаранский район Армении, где жили курды, я понял, что у курдов СССР было только два поэта: Шко-е Гасан и Микаэл-е Рашид, мой однокурсник по литературному институту, и автор нескольких статей на курдскую тему в Литературной энциклопедии. Шко-е Гасан, курдский поэт, живший в Тбилиси, выпустил в Ереване, где выходила газета на курдском языке и иногда курдские книги, две книжки стихов. Кроме этих талантливых поэтов, было среди курдов Еревана и Тбилиси штук пять «джамбулов», то есть людей, сочинявших на безграмотном русском подстрочники, но имевших в тех или иных партийных местах волосатую лапу, благодаря которой их переводили и печатали всякие подстрочникоеды-джамбулотворцы. Таким вот джамбулотворчеством часто занимался, например, С. Липкин. Эти его сочинения, да ещё переведённые им же эпосы чуть ли не всех азиатских республик заполняли полки магазинов и библиотек, блестя позолотой девственных, никогда никем не открывавшихся переплётов.
Так что вполне справедливо, что именно Липкину было посвящено одно рубайи Шко-е Гасана из сатирического цикла «Современный рубайат»:
Семёну Липкину.
Дорогой мой, саз не палка для любого пастуха,
Лира не седло вьючное для любого ишака:
Если дёрнет посильнее торопливая рука –
Квакнет лира как лягушка, как скрипучая доска.
Л.М.: В происшествии лет, как Вам видется те годы дружбы с курдскими прозаиками?
В.Б. А мои друзья курдские поэты, — и Шко, и Миша, и Ага Лачанлы в Баку — это моя молодость. Поэт Ага Лачынлы — он природный курд, пишущий на двух языках – азербайджанском и курдском, всегда шутил, что «один только Саят Нова на трех языках писал, ну а я скромнее».
Стихи Шко немного удалось и опубликовать ещё в семидесятых годах, а именно в главном из русских эмигрантских журналов «Континент», где я тогда работал (смотрите в ГУГЛ на Шко-е Гасан, там может быть есть несколько стихотворений. Если нет, то неважно. Я всё пришлю!
Я всегда с ностальгией вспоминаю нашу дружбу с Шко:
Осторожно Шеко постучит, извинится, что поздно…
Он – реальный. Он снимет пальто, не заметив других.
Сядем чай пить на кухне. За окнами будет морозно.
И Шеко напоёт мне персидский отточенный стих.
А потом зашагает домой, невысокий и ловкий,
Мимо озера, мимо забора, теряясь впотьмах…
Париж 4 мая 2011 года.
Шко-е Гасан.[1]