Как появилась Рабочая партия Курдистана?
Важная статья Йоста Йонгердена в переводе Максима Лебского, проливающая свет на подробности периода становления Рабочей партии Курдистана в 1970-е годы и на те ключевые тенденции, которые спустя десятилетия определили вектор революционного движения в Турции.
Пространственная перспектива политической группы, сформировавшейся в Турции после переворота 1971 г.: Рабочая партия Курдистана (PKK)
Переворот 1971 г. и конец публичной политики
РПК была создана в период между двумя переворотами 1971 г. и 1980 г., но другой переворот 1961 г. сформировал важный исторический фон процесса возникновения группы («Революционеры Курдистана» и везде далее, где упоминается просто группа – М.Л.). Переворот 1960 г. привнес важные изменения, которые, тем не менее, имели противоречивый характер. Конституция, принятая после переворота 1960 г., давала широкие права населению, но также официально оформила военный надзор. С одной стороны, конституция усилила гражданское общество через прямое признание свободы мысли и объединений, гарантий социальных и экономических прав и отчетливой системы сдержек и баланса исполнительной власти; с другой стороны, она привела к появлению механизма военного контроля над принятием политических решений через создание так называемого консультативного совета – Национального совета безопасности, который включал главу Генерального штаба и командующих сухопутных, воздушных и морских войск (Ahmad, 1993: 11). 1960-е гг. были отмечены не только политическими переменами, но и важным социальным развитием в виде роста индустриального рабочего класса (Zürcher, 2004: 254) главным образом в результате импортозамещающей индустриализации (Bayar, 1996: 777) и увеличения количества студентов вследствие создания программы стипендий, финансируемых государством. Многие студенты, сыгравшие роль в процессе формирования РПК, прибыли в Анкару по программе государственных стипендий.
Основание профсоюзами в 1961 г. социалистической Рабочей партии Турции («Türkiye İşçi Partisi», TİP) стало символом изменений политических и социальных условий. Оптимизм в отношении перемен, подпитываемый новой конституцией, экономическим ростом и появлением политической сознательности, подталкивал РПТ к идее о том, что капитализм сделал шаг вперед в своем развитии и что в Турции возможен мирный переход к социализму. Люди, защищавшие данную позицию, упоминались в Турции как «революционеры-социалисты» (Lipovsky, 1992; Zürcher, 2004: 255; Jongerden and Akkaya, 2012: 13). Другое течение возникло вокруг Федерации клубов идей («Fikir Kulüpleri Federasyonu») – организации социалистических студентов и молодежи, основанной в Анкарском Университете в 1965 г., а в 1969 г. она была переименована в «Революционную молодежь» («Devrimci Gençlik» или «Dev-Genç»). Внутри этих клубов развивалась идея о том, что Турция оставалась полуфеодальным государством, которое подчиняется империалистическим силам (США). Это движение доказывало, что национально-демократическая революция, основанная на союзе рабочих, крестьян и прогрессивных сил внутри буржуазии, будет антифеодальной и антиимпериалистической по своему характеру. Эти национально-демократические революционеры были убеждены в том, что для осуществления необходимых изменений нужно использовать насилие (Lipovsky, 1992; Zürcher, 2004: 255-6; Jongerden and Akkaya, 2012: 13). Рассматривая кемализм в качестве прогрессивной силы и объединив демократию с авторитаризмом (Örmeci, 2010), национально-демократические революционеры полагали, что революция, скорее всего, осуществится в форме военного переворота со стороны прогрессивного офицерства[1].
Применительно к контексту революционной стратегии и роли военных, в 1960-е гг. развернулись важные дебаты, которые оказали глубокое влияние на РПТ. Эти дебаты концентрировались вокруг следующего вопроса: была ли Османская империя феодальным государством, как европейские страны, или ее необходимо рассматривать в качестве Азиатского деспотического государства? Те, кто доказывал, что Турция была полуфеодальным государством, обосновывали, что следующим необходимым этапом станет буржуазная революция. Однако, если Османскую империю следует характеризовать (вслед за Марксом) как страну с азиатским способом производства (АСП), Турция не была полуфеодальным государством (Ulus, 2011: 76), и из этого следовал вывод о том, что следующая революция не должна быть буржуазной по своему характеру. Если в Турции существовало Азиатское деспотическое государство, то основное противоречие было связанно не с феодальным классом, а с государственной бюрократией, которая была доминирующим классом (Tuncer, 2008: 93). Дискуссия о способе производства представляла собой важную попытку прочтения турецкой истории не по западному пути. Это символизировало идеологический разрыв с кемализмом, который строго ориентировался в западническом направлении (Aydın and Ünüvar, 2007: 1082; Tuncer, 2008: 22).
Соответственно, сторонники тезисов АСП рассматривали кемалистов не в качестве прогрессивной силы, а как угнетающий класс. Первоначально концепция АСП разрабатывалась Сенджером Дивитчиоглу[2] и Идирисом Кючюкемером (Kayalı, 2007: 1103), но позже Мехмет Али Айбар, возглавлявший РПТ между 1962-1969 гг., стал тем человеком, который продвигал тезисы АСП в противовес тем, кто стремился к переменам через военный переворот и сильное государство. Согласно мнению сторонников АСП, основное противоречие лежало в отношениях между народом и репрессирующим государством. Те, кто считали Османскую империю феодальным государством, выступали за революцию сверху, в которой народ в союзе с прогрессивной бюрократией и военными, с помощью переворота, осуществит перемены. В толковании сторонников АСП бюрократия и военные рассматривались как господствующий класс и поэтому они не были способны играть революционную роль. Таким образом, концепция АСП предоставила турецким левым теоретическую аргументацию для развития собственной независимой позиции в противовес государству, тем самым освобождая их от опеки государственного кемализма. Основное внимание к противоречию между народом и государством в рамках концепции АСП стало причиной того, что курдские политические активисты стали симпатизировать РПТ, которая была первой легальной партией, признавшей существование курдов и курдского вопроса как продукта государственных репрессий, ассимиляции и лишения прав (Ulus, 2011: 75-80). Партия стала автономным пространством, в котором обсуждались разногласия и расхождения, но она была запрещена после переворота 1971 г.
В рамках движения национально-демократических революционеров важное место занял разрыв с кемализмом. В 1970 г. появились две нелегальные организации, возникшие из этого движения, – Народно-освободительная армия Турции («Türkiye Halk Kurtuluş Ordusu», THKO) и Народно-освободительная Партия-Фронт Турции («Türkiye Halk Kurtuluş Partisi-Cephesi», THKP-C). В 1972 г. из маоистского движения возникла Коммунистическая партия Турции (марксистско-ленинская) («Türkiye Komünist Partisi/Marksist-Leninist», TKP/ML). Эти организации верили в то, что только с помощью вооруженной борьбы политическая партия могла осуществить необходимые перемены в стране. Они критиковали идею, согласно которой социалистическая революция могла осуществиться через переворот, который займет то положение, которым должен обладать пролетариат с крестьянством, формируя основную базу поддержки (THKO, 1972; Çayan, 2008). Все три организации, в особенности КПT/МЛ, заняли критическую позицию в отношении кемализма, рассматривая его как форму фашизма, представленную компрадорской буржуазией и крупными феодальным землевладельцами (STMA, 1988: 2194).
Появление левых в 1960-х гг., и их освобождение от кемализма, произошло вместе с возрождением курдского движения, требующего улучшения условий жизни и политических прав (для курдского населения – М.Л). Оно выражалось в двух движениях: 1) Националистическое курдское течение в лице Демократической партии Турецкого Курдистана («Türkiye Kurdistan Demokratik Partisi», TKDP), братская партия для иракской ДПК («Partiya Demokrat a Kurdistanê», PDK). ДПТК возникла в 1965 г. и стала самой влиятельное курдской политической партией до начала 1970-х гг. Возможно, она была единственной курдской партией в то время (Gunes, 2012), вплоть до своего распада вследствие внутренних междоусобиц и нераскрытых убийств своего руководства. Второе движение включало в себя РПТ. Эта партия предоставляла легальную платформу для политических действий. Свой четвертый конгресс РПТ посвятила обсуждению курдского вопроса, который упоминался в виде эвфемизма «Восточный вопрос»[3]. Эти движения собирались вместе и действовали на «Восточных митингах» – серии демонстраций в курдских городах в 1967 г., на которых озвучивались курдские требования против экономической эксплуатации и государственных репрессий (Gündoğan, 2015: 411). В 1969 г. в качестве легальной платформы для выявления проблем курдов были созданы Революционные Восточные Культурные Очаги («Devrimci Doğu Kültür Ocakları», DDKO)[4] (Bozarslan, 2009: 346).
В связи с тем, что величие нации определялось кемалистским режимом с точки зрения того, как поданные реагировали на идеал турецкой культурной идентичности, культурные различия и соответствующее их выражение или даже разговоры о курдской идентичности воспринимались как угроза национальной безопасности. В 1970 г. накануне государственного переворота турецкие военные начали спецоперацию на юго-востоке страны для того чтобы, как сегодня принято говорить, нанести превентивный удар против поднимающегося голоса курдов, требующих своих прав. Под предлогом «конфискации оружия», спецназ, использовав насилие и унижение, собирал людей в центре деревни. Здесь они раздевали мужчин и женщин, при этом избив их до крови. Предположительно, некоторые деревни были подвергнуты налетам до девяти раз в течение этого года (Cem, 1971). Однако, военная операция 1970 г. привела только к радикализации курдов, пониманию ими того факта, что Курдистан являлся колонией, и необходимости ведения антиколониальной борьбы в Турции (Bozarslan, 2009: 346-7).
В то время как левые были на подъеме, парламент в Анкаре был разделен, а правительство парализовано. 12 марта 1971 г. военные предъявили премьер-министру Сулейману Демирелю меморандум, в котором генеральный штаб требовал создания сильного правительства, которое бы положило конец социальным волнениям и осуществило бы реформы в духе кемализма (Zürcher, 2004: 257). Военные возлагали на Демиреля ответственность за скатывание страны к «анархии, братоубийственной войне, социально-экономическим беспорядкам», требуя создание на основе демократических принципов сильного и заслуживающего доверия правительства, которое нейтрализует нынешнюю анархию и, вдохновлённое взглядами Ататюрка, осуществит реформы законодательства, предусмотренные конституцией (Ahmad, 1993: 148). Меморандум был плохо завуалированной угрозой военного вмешательства, если правительство не уйдет. Демирель, не имея власти над парламентом, и не будучи способным давать указания своему правительству, ушел в отставку, оставив тем самым вакуум власти, который должны была заполнить армия. Этот период продолжался больше 30 месяцев вплоть до выборов 14 октября 1973 г., когда военные, в конечном счете, сложили с себя полномочия и отдали власть коалиционному правительству (Zürcher, 2004: 258).
Первоначально многие полагали, что переворот был организован радикальными офицерами, теми же, кто поддержал конституцию 1961 г. Как оказалось это было не так; с помощью «меморандумного переворота» генеральный штаб хотел положить конец не только недееспособному правительству Демиреля, но также и предотвратить возможное вмешательство молодых прогрессивных офицеров. Согласно заявлению нового правительства, переворот был необходимо по четырем причинам: левые экстремисты, городская герилья, правые экстремисты и курдский сепаратизм (Olson, 1973: 202). В качестве приоритетной задачи для военных было «восстановление закона и порядка», что на практике означало подавление левых и курдских организаций. Под влиянием вмешательства военных, в конституцию были внесены две поправки, урезающие гражданские права и полномочия судебной власти, в то время как власть военных и исполнительных органов возрастала. Крайние националисты ответственные за большое количество уличного насилия, тем временем оставались нетронутыми. Правые боевики, занимавшие линчеванием, и их публикации перемещались свободно. Важной причиной того, почему правые продолжали свою деятельность, а левые оказались под ударом, был отказ последних обсуждать проблемы Турции в рамках националистического дискурса (Ahmad, 1993: 156).
Восстановление политического пространства
В три года, последующие за переворотом 1971 г., военные усилили власть государства в противовес гражданскому обществу, учредив специальные суды для борьбы с несогласными, и поставив университеты под политический контроль. Запрет собраний и встреч, криминализация забастовок, вместе с закрытием организаций и арестом их лидеров – это все привело к коллапсу левых организаций (Ahmad, 1993: 156; Jongerden and Akkaya, 2012: 18). Джамиль Байык, член нынешнего руководства Рабочей Партии Курдистана, прибыл в Анкару в 1971 г. Он отзывался об этом периоде следующим образом:
«До переворота различные левые группы были активны внутри и за пределами университетов. После переворота, все организации были запрещены, их члены арестованы, а революционное движение было разрушено. Продолжались операции, аресты, судебные преследования, направленные против левых. Организованная деятельность прекратилась. В тот период уровень сознательности молодежи был высок, но люди не смогли действовать организованным образом, так как все левые организации были разрушены вследствие переворота, а все типы политических собраний оказались запрещены»
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября 2014 г.
Закрытие общественного пространства привело к возникновению политики как частного дела. Выделяя личные отношения в качестве основы существования политической группы после переворота, Байык сказал :
«Политика находилась в контексте личных связей. Существовали группы друзей, школьных товарищей, людей, которых вы знали, из вашего родного города. Они вместе приехали, вместе читали и вели совместные обсуждения. Это продолжалось до конца 1973 г. Таким образом, в период между 1971 г. и 1974 г. связи не были организационно оформлены, а основывались на личной дружбе между людьми, которые встретились в школе, в университете и на факультете».
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября 2014 г.
Таким образом, период, последующий за переворотом 1971 г. и предшествующий выборам 1973 г., привел к созданию политического пространства, характеризующегося отсутствием публично доступных и действующих организаций на левом фланге, и сохранившегося на основе различных групп друзей. Осколки НОАТ, НОПТ-Ф и КПТ-МЛ продолжали существовать, но были ослаблены и дезориентированы. Али Хайдар Кайтан, как и Джамиль Байык являющийся членом нынешнего руководства РПК, прибыл в Анкару в 1971 г. Он вспоминает : «В 1971 г. я начал свою учебу на факультете политологии [Анкарского университета]. Когда я был еще в старшей школе, у меня были симпатии к левым. Когда я поступил на факультет политологии, перед моими глазами открылось революционное движение. Университет Анкары имел важное значение. Это была школа, где учился Махир Чаян. В результате этого НОПТ-Ф была влиятельной организацией в этот период, как идеологически, так и в плане действий. Но большинство кадров партии находилось в тюрьме; те, кто играл важную роль в движении, находились в заключении. Те левые, которые остались на свободе, были в основном симпатизантами»[1].
Левые, как реформисты, так и революционеры, были сокрушены, остались только группы людей (çevreler), которые знали друг друга через семейные и региональные связи (hemşehrilik), а также люди, знавшие друг друга от прежней политической деятельности или кампусов, и занимавшиеся, в основном, совместным чтением и дискуссиями. Однако выборы, запланированные на 14 октября 1973 года, создали новые возможности для политической деятельности. Некоторые левые группы встретились в рамках кампании Народной Республиканской партии, проводимой молодым Бюлентом Эджевитом, который выступал в поддержку всеобщей амнистии для тех, кто был арестован после переворота 1971 г. (Суат Бозкуш, личная беседа, Апрель 24 2010 г.). Группа людей, упоминаемая как «doktorcular» (последователи доктора – М.Л), состояла из последователей политической школы мысли коммунистического лидера и теоретика Хикмета Кывылджимлы, бывшего руководителя Коммунистической партии Турции, который взял на себя инициативу создания легального общества в 1973 г.[2] Инициатива создания легального общества была встречена некоторыми левыми с большим скепсисом, так как они считали, что формальное создание и регистрации ассоциации приведет на практике к тому, что личность ее участников будет идентифицирована и они будут сданы полиции. Однако «doktorcular» настояли на своем.
«Первоначально мы пытались создать общество для студентов в Ближневосточном Техническом Университетt (METU), но мы не получили разрешения от полиции. Была разрешена только одна ассоциация от одного университета или факультета, правые студенты уже создали свою организацию, так что мы решили создать собственное общество для всех студентов Анкары»
Суат Бозкуш, личная беседа, 24 апрель 2010 г.
В ноябре 1973 г. к удивлению многих было предоставлено разрешение для такой ассоциации. Высшая демократическая образовательная ассоциация Анкары («Ankara Demokratik Yüksek Öğrenim Derneği», ADYÖD) начала свою работу в помещении на Измирском проспекте в Кызылае, в центре Анкары (Суат Бозкуш, личная беседа, 24 апрель 2010 г.). Общество имело совет из семи человек, три из которых были членами группы «doktorcular», а другие четыре – независимыми студентами. Формально учреждая ассоциацию для всех (левых) студентов, тем самым обосновывалась идея о том, что совет должен представлять всех студентов, а не только “doktorcular”. Таким образом, вскоре после формального создания ассоциации было принято решение о превращении ВДОАА в объединённую платформу для всех левых (за исключением радикальной маоистской группы, последователей Догу Перинчека). Были организованы выборы, в которых приняло участие около 200 делегатов, как сообщалось, представляющих в десять раз большую массу студентов, в итоге было выбрано 11 представителей, которые присоединись к совету из 7 членов. Среди новых членов совета были Абдулла Оджалан и Хаки Карер, оба сыгравшие важную роль в процессе формирования группы, на основе которой была создана РПК. В совет также вошли Насух Митап и Танэр Акчам, которые пришли из традиции НОПТ-Ф и в будущем сыгравшие важную роль в создании левого крыла движения «Революционный путь» («Devrimci Yol»), предшественника современной «Партии Свободы и Солидарности» («Özgürlük ve Dayanışma Partisi», ÖDP) (Суат Бозкуш, личная беседа, 24 апрель 2010 г.).
Дуран Калкан, входящий в нынешнее руководство РПК, и приехавший в Анкару в 1971 г., следующим образом прокомментировал данное время:
«В этот период у нас были непрерывные дискуссии. Это было частью нашей жизни. После амнистии [в Мае 1974 г.] стало легче находить и читать различную литературу. Мы обсуждали ситуацию в мире и Турции, позицию левых в отношении переворота, веру части левых в армию, то, что, когда армия взяла власть, она атаковала левых. Многие ожидали, что армия осуществит революцию, и они были поражены происходящими событиями. Откуда пришло это ожидание, что революция будет сделана армией? Что это говорит о политической реальности в Турции?»
Дуран Калкан, личная беседа , 28 Октябрь 2014 г.
Национально-демократические революционеры агитировали за насильственное взятие власти путем переворота или вооруженной борьбы. Михри Белли, основной идеолог этого движения, выражал свою поддержку примирению революционного движения с кемализмом через коалицию рабочих и крестьян или организаций, представляющих их, и левориентированной фракции военных. Белли подчеркивал важность наличия независимой (не аффилированной с какой-либо партией) вооруженной студенческой группы, которая, как он надеялся, сможет создать ситуацию, в которой левые офицеры захватят власть и сформируют левую хунту (Kaypakkaya, 2014: 357; Samim, 1981: 70-71). Другие люди внутри левого движения, как Хикмет Кывылджимлы, также полагали что «прогрессивные военные» были естественными партнёрами для левых. Дуран Калкан свидетельствует:
«Хикмет Кывылджимлы полагал, что он сможет отдавать указания лидерам переворота[3]. С одной стороны, военные осуществляли массовые расправы над курдами, но с другой стороны, он думал, что армия начнет революцию. Михри Белли отправился в Грецию для того чтобы присоединиться к партизанской борьбе, но когда восстали курды, он смотрел на их сопротивление с подозрением. В этом заключается трагедия левых»
Дуран Калкан, личная беседа , 28 Октябрь 2014 г.
В духе своей радикальной теории и практики, национально-демократические революционеры не стали отказываться от кемализма. Музаффер Эрдост, идеолог национально-демократической революции, заигрывал с турецким национализмом, доказывая, что к ослаблению империализма вело развитие национализма, а не социализма (Lipovsky, 1992: 111-12). Однако военные заняли безжалостную позицию по отношению к левым. По словам Дурана Калкана:
«Они были действительно поражены. Они ожидали левого переворота, однако произошли убийства левых активистов военными в Кызылдере и Мамаке, даже без каких-либо попыток устроить переговоры[4]. Мы доказывали, что без рассмотрения Курдистана и курдской проблемы, отношений угнетенного и угнетателя, колонизируемого и колонизатора, невозможно понять Турцию и сделать хороший анализ ситуации. Рассмотрев Курдистан, можно лучше понять события в Турции, в частности, переворот. Мы дискутировали по данным темам»
Дуран Калкан, личная беседа , 28 Октябрь 2014 г.
ВДОАА помогла собрать вместе осиротевших левых и предоставила платформу для дискуссий. Однако после года с момента своего создания, 4 декабря 1974 г. полиция провела обыск в ассоциации, арест 16 студентов после силовой конфронтации со студентами-«фашистами». Вслед за этим, 10 декабря последовало закрытие ассоциации после объявления военного положения в Анкаре (Ankara Sıkıyönetim Komutanlığı).
Формирование РПК
Вскоре после закрытия ВДОАА возникла новая организация под названием Ассоциация Высшего Образования Анкары (Ankara Yüksek Öğrenim Derneği, AYÖD). Полагая, что эта организация потеряла свою динамику, Оджалан, Карер и другие не стали принимать участие в ее создании (Sayın, 1997), в то время как для группы, основавшей АВОА, было нежелательным участие группы Оджалана в данной ассоциации; Хаки Кареру, бывшему члену совета ВДОАА, не было позволено присутствовать на собраниях АВОА (Yüce, 1999: 244-46). В 1975 г. группа Оджалана взяла для себя название «Революционеры Курдистана» («Kurdistan Devrimcileri»)[1]. Другие знали ее как «аpocu» (апочисты), последователи Апо, что было прозвищем Оджалана («aпo» с курдского означает дядя) и также как Национальная освободительная армия («Ulusal Kurtuluş Ordusu», UKO)[2].
Как подтверждает Дуран Калкан, в 1974 г. цель по-прежнему состояла в восстановлении революционной левой: «В начале левым удавалось оставаться едиными (…) Внутри ВДОАА было много людей, симпатизирующих тем организациям, которые сопротивлялись перевороту, особенно НОПТ-Ф, НОАТ и КПТ-МЛ. Там еще не было отдельных организаций, а присутствовала непостоянная группа симпатизантов» (Дуран Калкан, личная беседа, Октябрь 28 2014 г.)
Несмотря на развитие фракций, там не было организационного разделения. Различные группы находились в тесном сотрудничестве друг с другом, и, несмотря на разногласия, единство левых имело большую ценность.
«Мы уже развивали собственную группу, но у нас также имелись интенсивные связи с другими левыми. Революционные левые включали курдский вопрос в политическую повестку, но они еще не освободили себя полностью от кемализма. Мы критиковали, но уважали их, за исключением «Aydınlık» (группа, ассоциируемая с Догу Перинчеком), который поднял флаг кемализма».
Аноним[3], 30 декабря 2010 г.
Однако освобождение старых кадров и симпатизантов, арестованных вскоре после переворота 1971 г., привнесло разногласия:
«В мае 1974 г. правительство Эджевита-Эрбакана объявило всеобщую амнистию, в результате которой были освобождены многие заключенные из состава старых левых кадров. Это в значительной степени способствовало восстановлению различных организаций и партий, что в конечном итоге получило отражение в молодежном движении (…)
Когда ВДОАА была закрыта, возникло новое общество. Эта новая ассоциация не представляла всех нас. Симпатизанты НОПТ-Ф, которых тогда было много, взяли на себя руководство организацией, несмотря на возражения со стороны других течений, которые выступали за создание общей ассоциации. Оджалан был среди тех, кто возражал, говоря, что объединенный совет будет способствовать целостности революционного движения, но эта точка зрения была отброшена симпатизантами НОПТ-Ф (…). АВОА стала организацией «Dev-Yol». Это был важный шаг в направлении формирования отдельных групп внутри левого движения. Мы много раз предупреждали их, говоря им: не делайте этого, вы нанесете вред движению и себе, давайте будем иметь ассоциацию открытую для всех и представляющую все группы, но они отказались»
Дуран Калкан, личная беседа, 28 Октябрь, 2014
После закрытия ВДОАА и создания АВОА как организации «Dev-Yol», другие левые также начали создавать свои собственные объединения и журналы. Так делали все, кроме группы Оджалана, которая продолжала собираться на частных квартирах, формируя группу родственную по духу:
«Пять лет, предшествующие созданию партии, период между 1973 г. и 1978 г. был экзистенцальным, периодом рождения и творчества, временем, в котором появилось руководство. Все что определяет РПК – принципы, нормы, характеристики – сформировалось в этот период. Можно сказать, что это был период, в течение которого был заложен фундамент, период, который сформировал дух, чувства, стандарты, принципы, понимание, стиль борьбы и образ жизни. Это стало, безусловно, результатом огромных усилий и борьбы (…) осуществленных сотнями и тысячами людей (…). Это было основой, на которой могла существовать партия (…), позволяя ей держаться на ногах. Без этого партия существовала бы в вакууме (…). РПК не была партией, созданной за столом»[4].
В течение этих встреч, «Революционеры Курдистана» обсуждали и анализировали ситуацию в Турции и Курдистане, природу политической борьбы и политическую организацию необходимую для ведения этой борьбы. Группа, близкая к Оджалану, определяла две основные проблемы в левом движении – организационную и идеологическую. На организационном уровне был подвергнут критике настрой левых на необходимость безотлагательных действий и спешного участия в политических действиях (PKK, 1982: 92; Sayın, 1997; Doğan, 1992; личная беседа с анонимным лицом, 30 декабря 2010 г.). «Революционеры Курдистана» были убеждены в том, что поспешная организация и немедленные действия, следовавшие друг за другом, имели плохо продуманный и не спланированный характер. Это сделало левых уязвимыми для государственных репрессий.
Оджалан несколько раз говорил о том, что РПК развивалась на основе опыта, по сути — на ошибках, допущенных в организации вооруженной борьбы революционными левыми в Турции, в частности НОПТ-Ф, НОАТ и КПТ-МЛ. Эти революционные партии, по мнению Оджалана, потерпели поражение вскоре после своего создания, поскольку они вступили в прямую конфронтацию с государством в то время, когда они были еще слабы. С этими знаниями группа Оджалана решила организовать себя, прежде чем приступать к таким действиям (Sayın, 1997: 71-83). Вместо того, чтобы сразу вступить в борьбу с государством, им потребовалось пять лет для того, чтобы создать партию, а затем еще год ожидания, прежде чем публично заявить о своем существовании. И только в 1984 году, спустя одиннадцать лет после начала процесса создания группы Оджалана, РПК, в конце концов, начала свою вооруженную борьбу против государства, но только после того, как она создала пространство, которое позволило ей сохранить себя.
В дополнение к организационной слабости, группой Оджалана обосновывалось, что развитию левых препятствовала идеологическая причина. Отсутствовала четкая политическая и теоретическая линия. Во-первых, кемалистский национализм, или социал-шовинизм, стал препятствием для развития независимых левых (PKK 1978, 1982).
Согласно концепции РПК, социал-шовинизм кемализма пустил глубокие корни в левом движении и не позволил ему функционировать в качестве настоящей оппозиционной силы, поскольку левые не смогли избежать той самой политической реальности, с которой они вели борьбу. Во-вторых, после восстановления в 1970-х годах левые разделились по нескольким сектантским линиям. Как сказал Джамиль Байык:
«В тот период, когда возникла РПК, социализм становится фрагментарным. Советский Союз рассматривал только себя в качестве единственного верного представителя социализма. Китай делал то же самое по отношению к себе. Албания также считала себя единственными верным сторонником социализма. Все смотрели друг на друга как на капиталистов и империалистов. Это оказало огромное влияние на левых в Турции. Часть левых брала для себя в качества примера Россию, другие – Китай или Албанию. В это время люди спрашивали нас: кого мы считаем центром своего движения? Мы отвечали, что для нас не существует такого центра».
Джамиль Байык, личная беседа 30 Октябрь 2014 г.
Как утверждали люди, участвующие в процессе создания группы, которая привела к формированию РПК, левые имели сектантский и некритичный менталитет. Это вызвало острую дискуссию о характере событий в Советском Союзе и Китае и, в меньшей степени в Албании, и привело к политической фрагментации: «Настоящий ад порой мог развернуться на дебатах внутри левого движения по вопросу: кто был более революционен, СССР или Китай? «Революционеры Курдистана» не принимали участия в этом. Они отдавали должное уважение всем, кто вел борьбу, но они не пытались создать черно-белый путь, где кто-то был полностью прав, а другой – нет. Мы пытались учиться на победах и поражениях» (Рыза Алтун, личная беседа, 30 Октябрь 2014).
В течение 1970-х годов было создано несколько курдских организаций. Они были склонны к аналогичным сектантским методам, как и турецкие левые, например, разделение между такими партиями, как Социалистическая партия Турецкого Курдистана («Türkiye Kürdistan Sosyalist Partisi», TKSP), более известная по названию своего журнала – «Путь Свободы» («Özgürlük Yolu; in Kurdish», Riya Azadî), имевшая просоветскую ориентацию и «Кава», которая имела прокитайскую ориентацию. Позже «Кава» раскололась по вопросу теории Мао о трех мирах на прокитайскую фракцию («Dengê-Kawa») и проалбанскую («Kava-Red»). В курдском движении в Ираке также существовали трения, которые затронули курдские партии в Турции, что привело к расколу в организации «Rizgarî». Она раскололась на «Rizgarî», ориентирующаяся на ДПК, и «Ala-Rizgarî», которая, в свою очередь, поддерживала Патриотический союз Курдистана (ПСК).
Эти курдские партии, как и левые, в основном, организовывали себя через создание журналов и ассоциаций. Эти журналы и ассоциации выступали скорее в качестве инструмента идентификации, вызывающего полемику, нежели как средство для организации (Akkaya, 2013). «Революционеры Курдистана» не рассматривали создание ассоциаций или журналов в качестве серьезных политических действий.
«Среди курдов существовали различные организации. Они создавали ассоциации и журналы и говорили о том, что Курдистан является колонией Турции. Однако их понимание организации не соответствовали данному анализу. Вы не можете покончить с колониализмом с помощью ассоциаций и журналов, или любым законным путем. Противоположная сторона подавляет все с помощью насилия. Для борьбы с колониальным государством нужна серьезная идеологическая, политическая, военная, организационная система. Здесь мы видели, что отличаемся от других. Мы не воспринимали очень серьезно создание ассоциаций и журналов. Один военный переворот, и они уничтожат вас. Все находится под их контролем. Такая позиция не способствует курдскому сопротивлению и несовместима с существованием курдов. Это не серьезная революционная борьба»
Дуран Калкан, личная беседа, 28 Октябрь 2014 г.
После закрытия ВДОАА те, кто следовал за Оджаланом, не обратились к созданию новой партии или журнала. Они не считали данные шаги серьезной формой политической борьбы (PKK, 1982: 92; Sayın, 1997; Doğan, 1992).
Политическое пространство организации
Люди в группе, которая, в конечном итоге, станет РПК, решили организовать себя по-другому. Они сформировали плотно структурированную и хорошо дисциплинированную, но полуоткрытую сеть, в основном занимающуюся дискуссиями (Kaytan, 2006; Karasu, 2006; Kalkan, 2008). Для других сеть была открыта по приглашению, главным образом через беседу с Абдуллой Оджаланом. Члены группы встречались тайно на квартирах, где они жили, и вели там долгую и интенсивную дискуссию друг с другом. На турецком языке этот процесс был концептуализирован в понятии «yoğunlaşmak» – типичный термин для РПК, буквально означает «сосредоточиться» (Jongerden and Akkaya, 2012). На практике это был (и действительно продолжает быть) интенсивный процесс размышления, обсуждения, самокритики – своего рода целенаправленное групповое исследование. Иногда проводились два или три собрания в день, в которых участвовало от 10 до 30 человек. Частые, продолжительные и интенсивные дискуссии на этих собраниях способствовали выработке самобытной идеологии, привлечению новобранцев и формированию тесного товарищества (Jongerden and Akkaya, 2012: 22). Кемаль Пир будет позже говорить об этом периоде так: «Мы были вынуждены убеждать людей работать с нами; это была та работа, которой я был занят (…) Если для убеждения людей понадобилось три часа, мы были бы заняты в течение трех часов, если бы потребовалось 300 часов, чтобы убедить их, мы бы занимались этим в течение 300 часов. Мы работали над тем, чтобы убедить людей (…)»[1].
Новички приглашались в группу через личные контакты. Первоначально, эти контакты устанавливались в университете или через политическую деятельность:
«В Анкаре было очень большое молодежное движение. Каким образом люди встречались? Они встречались на занятиях. В то время в университете происходило размежевание между революционерами и фашистами. Революционно настроенные студенты знакомились с друг другом на факультетах. Когда они встречались на мероприятиях и узнавали о стремлениях друг друга, это создавало ощущение близости. Таким образом, мы узнавали друг друга. Вот таким же путем мы узнали друг друга – «Революционеры Курдистана» вышли из практики».
Дуран Калкан, личная беседа, 28 октября 2014 г.
Университет, общежития, классы и столовые были важными местами для встреч и набора людей. Другие места, где также проводились наборы, были ассоциации и профсоюзы:
«ВДОАА было важным местом, офисы Союза преподавателей Турции, ТМММО (палата архитекторов и инженеров), факультет политологии (Анкарский университет) и общежития юристов, студенческие квартиры, а позже профсоюзные офисы и другие площадки. Это все были общественные места (…) На факультете политологии [Университет Анкары] левые студенты занимали сильные позиции. Рядом с факультетом политологии находился юридический факультет. У них были свои общежития. Посередине находилась журналистско-издательская школа. Все эти места контролировали левые студенты. Это была большая территория, где левые студенты могли собираться вместе»
Дурен Калкан, личная беседа, 28 октября 2014 г.
Таким образом встретились Дуран Калкан, Джамиль Байык и Кемаль Пир. Калкан и Байык совместно проходили подготовительный курс университета в 1971 году, а Байык и Пир начали учиться на факультете языков, истории и географии, где они встретились с левыми группами:
«Мы начали учебу в университете в одни и те же годы. Мы встретились во время драки с фашистами в университетской столовой. Наша дружба начала развиваться с этого момента и превратилась в политические отношения. Поскольку он доверял мне, он однажды сказал мне, что у него были друзья, у которых были соображения по курдскому вопросу. Он спросил меня, хочу ли я встретиться с ними. «Почему бы и нет?» – сказал я (…) Однажды после занятий мы вместе отправились туда (…) После обеда он [Абдулла Оджалан] спросил меня, что я думаю о курдском вопросе. В то время мои мысли о курдском вопросе были крайне ограниченными. «Если в Турции произойдет революция, курды также получат свободу» – сказал я (…) После этого он говорил со мной о курдском вопросе в течение четырех-пяти часов (…) Это изменило мою точку зрения».
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября 2014 г.
Джамиль Байык присоединился к группе и остался с Абдуллой Оджаланом и Хайдаром Кайтаном жить в одной квартире. Со своей стороны, Джамиль Байык представил группе Дурана Калкана. Хаки Карер рекрутировал, среди прочих, Мазлума Догана[2].
Фундамент для создания РПК был заложен в октябре или ноябре 1972 г., когда Абдулла Оджалан встретился с Кемалем Пиром и Хаки Карером. Ранее в апреле 1972 г., Оджалан был арестован и заключен в тюрьму за участие в организации университетского бойкота в знак протеста против убийства руководителей НОПТ-Ф в перестрелке в Кызылдере. Он был освобожден в конце октября. До своего заключения Оджалан жил в студенческом общежитии, но в результате его участия в политической деятельности и из-за своих убеждений он не смог вернуться туда (Дуран Калкан, личная беседа, 28 октябрь 2014 г.).
Ища квартиру, он поговорил с Доганом Фыртына, который учился в Анкарском университете с Оджаланом и с которым он был вместе заключен в тюрьму. Фыртына сказал Оджалану, что у него есть два друга, как и он, родом из причерноморского региона Турции, имеющие симпатии к левым. Кемаль Пир был симпатизантом НОПТ-Ф, а Хаки Карер – НОАТ. Фиртина дал Оджалану адрес в районе Эмека Анкары (Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября, 2014 г.).
После того, как они встретились, Кемаль Пир, Хаки Карер и Абдулла Оджалан жили в одной квартире около года до конца 1973 года или начала 1974 года, после чего они разошлись по квартирам в других частях Анкары. В первый год после того, как Пир, Карер и Оджалан встретились, в квартире в Эмеке сформировалась группа, занимающаяся самообразованиями и дискуссиями :
«В начале у нас была одна квартира. Позже мы арендовали еще одну. Все кадры получили образование в этих двух квартирах. Мы использовали их как образовательные центры. Конечно, приход и перемещение людей могли привлечь внимание и создать беспокойство среди соседей, которые могли проинформировать полицию. Мы приняли это во внимание. Люди приходили вместе в квартиру не в любое время, когда соседи могли их видеть. Они приходили в то время, когда соседей не было дома или на балконах своих квартир. Мы также сказали соседям, что мы были студентами, и что нам необходимо совместно с друзьями из университета заниматься. Мы также следили за тем, чтобы мы не создавали неприятностей и вели себя скромно. Через год мы сняли новые квартиры».
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября, 2014 г.
Встречи проводились ежедневно:
«Мы встречались каждую ночь. Мы обсуждали социализм, а также работу Сталина по национальному вопросу, которая была переведена только на турецкий язык. Мы дискутировали по колониальному статусу Курдистана. Иногда в собрании участвовало 15 человек, иногда 20 или 30. Существовало постоянное ядро людей, а другие присоединились по приглашению постоянных членов. Приглашенными могли быть друзья из университета или дома. Некоторые из них стали членами группы, другие ушли»
Аноним, личная беседа 30 декабря 2010 г.
В период ВДОАА, в 1974 году квартира в Эмеке, где жили Пир, Карер и Оджалан, была оставлена. Затем Абдулла Оджалан, Али Хайдар Кайтан и Джамиль Байык арендовали квартиру в Юкари Айранджи, недалеко от парламента Турции. Хаки Карер, Кемаль Пир и Дуран Калкан переехали в квартиру в Дикимеви. Эти две группы поддерживали связи в ходе регулярных встреч и собраний. В следующем году они снова переехали из квартиры в Дикимеви в новую квартиру в Аниттепе (Аккаya, 2005, 2016: 134). Три квартиры в Эмеке, Юкары Айранджи и Дикимеви были ключевыми объектами для формирования и набора идеологической группы, предоставив пространство для развития группы с конца 1972 года до начала 1975 года. «Революционеры Курдистана» арендовали квартиры недалеко от Анкарского университета, но они предпочитали не жить в тех районах, которые, как известно, были «алевитскими», «курдскими» или «революционными», поскольку это были кварталы, находящиеся под пристальным вниманием турецких сил безопасности и спецслужб:
«Ашагы Айранджы был хорошим районом для того чтобы остаться там. Дикимеви был недалеко от факультета политологии (Анкарского университета). Ближе к Джебеджи. Мы предпочитали квартиры в подвальных этажах. Мы исходили из того, сколько мы могли заплатить. Единственным нашим доходом были стипендии. Наши семьи иногда присылали нам еду. В свою очередь, каждую неделю двое из нас работали носильщиками, чтобы заработать немного денег. Так мы обеспечивали нашу жизнь и делали нашу революционную работу. Мы выбирали квартиры, в которых мы жили на произвольной основе. Это привлекло бы внимание, если бы мы были бы придирчивыми. Мы предпочли не останавливаться в алевитских и революционных кварталах. Эти районы находились под постоянным полицейским наблюдением. Полиция могла бы определить, кто приходит и покидает этот район. Поскольку мы только начали, мы не хотели привлекать внимание со стороны полиции. По этой причине мы не создавали ассоциацию или журнал, и мы не снимали квартиры в местах, которые привлекли бы внимание полиции»
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября 2014 г.
Первоначально «Революционеры Курдистана» не селились в районах, известных как левые, потому что они находились под пристальным наблюдением государства. Тем не менее, эти районы стали важными центрами набора новых людей после первого формирования группы и организации, стремящейся к дальнейшему развитию. Одним из первых районов, где РПК начала развертываться и набирать людей, был Тузлучайир. В 1970-х годах это был район «геджеконду» в Анкаре с большой долей алевитов и курдов среди местных жителей (Аккаya, 2016: 147).
«В Анкаре были такие районы, как Тузлучайир, Абидинпаша и Мамак, где жило много курдов-алевитов и левых. В этих районах развивались фашистские организации при поддержке полиции. Кемаль Пир был первым, кто занимался организационной работой в этих районах. Он организовал борьбу с фашистскими организациями и очистил эти три квартала. В этих кварталах господствовали левые»
Джамиль Байык, личная беседа, 30 октября 2014 г.
Рыза Алтун, который был членом Центрального комитета РПК и Совета председателей и остается высокопоставленным членом РПК, жил в Тузлучайире. В то время он был сторонником НОАТ и часто посещал организацию, близкую к НОАТ, которая находилась по соседству[3]:
«Наш дом … У нас было курдское прошлое. Дерсим. Но нас изгнали из Дерсима в Кайсери. Дата нашего изгнания неизвестна. Мы не знаем, когда нас депортировали, но мы были переселены в Сарыз, район Кайсери. Однако наша курдская идентичность продолжала существовать. Дома мы всегда говорили на курдском языке. Позднее мы переехали в Анкару. Это было в 1960-х годах.
В Анкаре, в нашей семье, я вырос с симпатией к левому движению. Я симпатизировал НОАТ. По соседству я нашел левые организации и встретился с левыми активистами. В 1975 г. я услышал о группе, называемой «Apocular». Но то, что мы слышали о них было отрицательным. Их сравнивали с [турецкими националистами] МHP и называли курдскими фашистами, т.е. людьми которые были крайне агрессивными, не разговаривали, а дрались. Такой образ и пропаганда были созданы внутри левого движения. Вначале я не уделял им большого внимания, но они постоянно находились на повестке дня. Однажды я встретил Кемаля Пира, а через него остальных. Образ, созданный вокруг них, не соответствовал тому, что я увидел. Они обсуждали право курдов на самоопределение, и я сразу почувствовал симпатию к этому»
Рыза Алтун, личная беседа 30 октября 2014 г.
Рыза Алтун присоединился к движению, и семейный дом, в котором он жил, впоследствии станет одним из мест собраний движения. Эта расширяющаяся сеть домов, часто меняющаяся для предотвращения обнаружения, стала основой для развития группы, которая в конечном итоге создала РПК. Не только в Анкаре, но и в других городах Турции и в Курдистане, частные места стали центрами политического образования, публичные места, такие как университеты, общежития и ассоциации функционировали как места встречи и набора новых членов.
1.Ближневосточный технический университет
2.Район Эмек, где группа «Революционеры Курдистана» снимала квартиру
3.Анкарский университет
4.Район Аннетепе, где группа «Революционеры Курдистана» снимала квартиру
5.Район Дикимеви, где группа «Революционеры Курдистана» снимала квартиру
6.Район Абидинпаша, где группа «Революционеры Курдистана» рекрутировала людей
7.Район Тузлучайир, где групп «Революционеры Курдистана» рекрутировала людей
8.Район Мамак, где группа «Революционеры Курдистана» рекрутировала людей
9.Айранджы, где группа «Революционеры Курдистана» снимала квартиру
10.Юканджи Айранджы, где группа «Революционеры Курдистана» снимала квартиру

Дискуссия и выводы:
В этой статье «пространственный анализ» не просто ссылался на то, как люди производят свою материальную среду, но также и, более конкретно, на общественные отношения, созданные в ходе создания пространства (Lefebvre, 1991). Здесь утверждается, что такая пространственная перспектива способствует нашему пониманию формирования группы, которая привела к появлению РПК. В данной статье обосновывалась идея о том, что для формирования группы частные пространства имели решающее значение
Вместо того чтобы обращаться к «публичному», как это сделали большинство левых и курдских организаций, формируя ассоциации и журналы в качестве средства полемики и политики самоидентификации в отношении того, кто представлял правильную политическую линию, РПК обратилась к «частному» для обсуждения политики и стратегии, прежде всего работая над формированием и организацией ядра группы. Созданное частное пространство позволило установить совместные связи, продемонстрировав соприсутствие других людей, а также привело к развитию и укреплению коллективной идентичности и идеологии (Polletta, 1999: 25).
Хотя общественное пространство обычно воспринимается как «метафорическая концепция, относящаяся к различным средствам, посредством которых граждане могут вести обсуждение» (Kingwell and Turmel, 2009: xiv), в этой статье показано, как политика после переворота в Турции, возникла из частного пространства. После того, как общественное пространство стало секьюритизировано и структурировано в соответствии со строгими правилами государства, не оставляя места для появления оппозиционного голоса и выражения несогласия, политика сопротивления отыскала свое собственное пространство (там же, XIII).
В рассматриваемом здесь случае закрытие общественного пространства сопровождалось использованием частного пространства в качестве места для встреч. Таким образом, частные пространства получили характеристики, обычно приписываемые общественным местам. Эти частные пространства функционировали как центры обсуждений, ассоциации и политические организации, которые были открыты для других по приглашению. В то время как политическое образование происходило в пространствах, имеющих частную форму, а именно в домах; общественные места, такие как общежития, университеты и ассоциации, предоставляли возможности для выявления и набора новых людей.
Таким образом, хотя общественное пространство в целом концептуализируется как открытые и доступные места, отождествляемые с политической деятельностью, личное пространство связано с домом и близкими отношениями, а государственная/частная бинарная система используется для демаркации границы политического, и в этом случае мы видим, что частная форма может получить общественные и политические характеристики, в результате чего различие между частным и общественным становится более перформативным, чем аналитическим.
Процесс формирования группы упоминается членами РПК как «экзистенциальный период». В период между 1973-78 гг. была создана самобытная идеология, выкован ее родственный дух и политическая организация, созданные на основе взаимосвязанной сети частных пространств.
Университетские столовые, студенческие общежития, молодежные ассоциации, а позже и определённые городские районы вместе сформировали важную территорию для выявления и набора потенциальных товарищей; однако политическое образование происходило в частных квартирах и домах. В ситуации отсутствия легальных площадок для появления оппозиции и озвучивания ее голоса, при секьюритизации общественного пространства и попадании общества под военный надзор, политическое сопротивление нашло место для организации в частном пространстве – квартирах и домах.
Поэтому, когда общественное пространство становится «закрытым» или доступным только по «приглашению» со стороны государства, таким образом, исключая и, подавляя недовольство и несогласие, например, как это было в Турции после переворотов 1971 г., 1980 г. и после неудачного государственного переворота 2016 г., тогда частная территория может стать важным политическим пространством и местом встречи, из которого появляется оппозиция и сопротивление (Polletta, 1999: 6). В условиях секьюритизации публичного пространства, где запрещены внешнее появление и свободная речь, частные пространства берут на себя публичные функции: именно в этом частном пространстве, где стало возможным появляться и говорить, была подготовлена политическая и вооруженная борьба за деколонизацию курдов и Курдистана. Хотя название «Революционеры Курдистана» или последователи Апо, распространялось с начала 70-х годов, именно из этого пространственного контекста возникла РПК, в основном незамеченная и невидимая для властей. Без офиса или ассоциации, но с меняющейся сетью частных квартир группа неуловимо перемещалась в Анкаре, которую они использовали в качестве базы и отправной точки для дальнейшего распространения. Обращаясь к утверждению Лефевра, мы могли бы сказать, что существование РПК стало реальным благодаря тому, что она создала свое собственное пространство.
Автор: Йост Йонгерден
Перевод: Максим Лебский
Источник: prometej.info/blog/istoriya/nauchnyj-razbor-rannego-perioda-formirovaniya-rabochej-partii-kurdistana/[1]